РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

Я, товарищи, от всей красной армии просвещения приветствую ваш первый съезд, зная, что он во многом будет способствовать и наиболее блестящему целесообразному вооружению того специального отряда нашей работы, который, прежде всего, посвящает себя разрушению всякой религии и вместе с тем косвенно даст нам, всем просвещенцам, много интересных идей, ибо наша и ваша работа сплачивает нас в одно единое целое.

* * *

Переходя к вопросам, поставленным мне отдельными участниками съезда, их следует разбить на четыре основные группы: вопрос о религии и антирелигиозной пропаганде в школе, вопрос о выступлении против нас служителей культа, вопрос о сектантстве и вопрос о роли искусства в борьбе против религии[…]

Заданный мне вопрос о причине того, почему попы наглеют и иногда имеют тенденцию к нападению, в частности, например, Введенский, говорящий иногда то, чего не решаются сказать эсеры и меньшевики, объясняется тем нашим отношением к попам, о котором я уже говорил. Поп может обнаглеть, потому что мы боимся обидеть попа. Попробуй–ка Введенскому зажать рот! Скажут: «Ага, коммунисты испугались попа, им приходится прибегать к насилию», — и от этого звук его голоса не сделается ниже. Если бы мы загнали попов в подполье, мы получили бы колоссальную их организацию, и нам гораздо выгоднее высмеивать попов, доказывать их неправоту. Поэтому поп и чувствует, что он более обеспечен, чем меньшевик. Если выйдет меньшевик в пиджачке, мы с ним не будем церемониться, а выйдет черносотенец в рясе, если, конечно, он не скажет какой–нибудь очень чудовищной вещи, его не тронут, так как невыгодно для нас создавать гонение на церковь. Разумеется, этим пользуется и такой талантливый обманщик, каким является Введенский[…]

Необходимо остановиться на одном остром вопросе в разрезе антирелигиозной пропаганды, это — вопрос о сектантстве, которое является одной из опаснейших религиозных форм, в особенности тогда, когда сектантство приобретает как бы революционный характер. Ведь надо сказать, что • религиозные протесты, антирелигиозные движения, революционная мысль, когда она опиралась на буржуазные восходящие волны или па пролетариат, когда она опирается на индустрию, на город, она очень способна выбиться из–под идеи бога, но когда она опирается на крестьянство, то хотя бы по той простой причине, что крестьянство, зависящее от погоды, гораздо труднее рвет с богом, революционные лозунги крестьянства и его вождей, его интеллигенции, выливаются в религиозные формы, и получается такая мешанина, которую так гениально отметил В. И. Ленин в Толстом.

. Что говорит В. И. Ленин о Льве Толстом, самом большом сектанте и самом влиятельном в этом лагере? Ленин не называет Толстого идеологом барства, аристократии, он говорит, что Толстой есть идеолог крестьянства, и это свидетельствует о высокой степени зоркости Владимира Ильича. Толстой — крестьянский идеолог, и его революционность, его противоправославие, его противоцаризм, его противокапитализм — все это симпатичные стороны, которые вытекают из крестьянского мировоззрения. Но дальше идет непротивление злу, дальше идет сохранение бога, стремление в своей душе найти спасение, далее — отказ от науки, техники и сажание капусты стародавним крестьянским способом, распад общества, натуралистическая хозяйственная организация при добрососедских отношениях — все это от плохого крестьянства, в этом сказываются дурные отсталые стороны крестьянства. И так всегда у сектантов. Чем лучше сектантство, чем более передовые воззрения крестьянства оно выражает, тем часто оно опаснее, потому что на эту удочку, особенно когда сектант искренний, талантливый человек, на эту удочку ловятся крестьянские сердца, и в атом есть яд старых религиозных предрассудков[…)

Толстовцы говорят: вы—коммунисты и мы— коммунисты, вы — противники власти и мы — тоже, вы говорите, что государство падает, и мы то же говорим. Вы говорите, что люди равны, и мы за полное братство. Мы — за любовь между людьми. А все–таки вы, коммунисты, утопаете в крови, вы взялись за оружие против оружия, вы отвечаете насилием на насилие. Вы обагряете руки с крови, как воины и как палачи, а мы нет. мы остаемся до конца верны нашему завету мира и любви. Это, конечно, подкупающая вещь. А когда вы их спросите следующее: коммунизм родился, коммунизм строится, а хищные звери, которые его окружают, хотят его затоптать, растерзать людей, которые первые проснулись и первые хотят принести людям искупление, и вот, когда мы будем защищаться от людей, которые придут с белым террором, вы где будете? Они отвечают: мы, конечно, будем в стороне, и мы будем призывать всех не браться за оружие. Ведь это косвенная служба реакции, и, конечно, реакция должна приветствовать, должна желать, чтобы было побольше толстовцев. Что это на самом деле, как не дезертирство!