Религия и социализм. Том I

Для того, чтобы жить, для того, чтобы удовлетворить мучительно настойчивому голосу потребностей — человек должен целесообразно воздействовать на природу. Это воздействие оказывается впоследствии настолько могучим, что человек (первоначально высшие классы общества) перешел из самозащиты в наступление. Но первоначально труд — как единственно реальный способ воздействия на природу — казался до нельзя убогим и жалким. Если бы человек тогда уже представил себе мертвое невнимание к себе природы, тогда уже понял бы, что только его нервномускульная энергия есть сила, которою он располагает, — отчаяние овладело бы им.

Познание составляет необходимую предпосылку человеческого труда, ибо человеческий труд есть сознательная, целеполагающая деятельность. Разбираясь в природе, человек истолковал ее по аналогии с собою. Анимистическая гипотеза самое простое и естественное толкование природы для совершенно некритического ума. Но оно укрепилось и приобрело огромное значение именно потому, что шло на встречу практической потребности человека. Как перед сильным, с которым тщетно бороться, человек становится на колени, как бы говоря: я маленький, жалкий; как перед ним, он кидается ниц, как бы говоря: я в твоей воле весь, твоя вещь! как перед могучим, он протягивает руки, умоляя о помощи, как дитя умоляет мать; как ему, он приносит дары, желая склонить к себе его душу, — так поступает человек и по отношению к великим и сильным духам, управляющим ходом материальных событий, от которых зависит его благополучие и самое существование.

Только это живое отношение человека к богу, к божественному, к духовному в природе порождает особое явление — религию, которая одевается таким образом в анимистические формы.

Религия предполагает прежде всего потребности и страдания, утолить которые человек чувствует себя бессильным. Это, и только это выводит его за пределы индивида, заставляет его искать связи вне себя, союзников, покровителей. Религия — «связь».

Потребность естественно ведет за собою более или менее смутное или ясное представление о том состоянии, которое наступило бы по её удовлетворении. Голод рождает желание пищи, мечту о сытости. Пока человек не далеко ушел от животного, он еще не абстрагирует, не обобщает ни страданий своих, ни мечтаний своих. Голодный он молит Бога о ниспослании плодов или дичи, потому что чувствует себя в зависимости от непонятных ему причин, и удачу считает благосклонностью высшей воли. Но как только человек научается обобщать — он обобщает свои горести: нужду, труд, болезни, смерть; он констатирует, что жизнь дурна, или во всяком случае не такова, какою должна была бы быть для того, чтобы он был счастлив. Он рисует себе блаженную жизнь, как совокупность всех условий своего счастья. Фантастический сон свой, продиктованный неудовлетворенными потребностями, он относит к прошлому, или к будущему, или считает существующим где–то рядом. Он предается размышлениям, как нужно повлиять на волю богов, чтобы войти в рай, чтобы рай вернулся, или пришел, наконец, на землю. Идеал есть мечта, но не всякая мечта, а мечта, порожденная неразрушимыми потребностями. Религия связывает идеал и действительность, отыскивает пути от последней к первому. Так она идеализируется, ибо усложняется. Сначала религия связывает данную потребность с её удовлетворением, потом все вообще потребности с их окончательным, вечным удовлетворением. Она разрешает тоску органического, живого по полноте жизни, по счастью. Потому что потребность, а следовательно страдание, и следовательно, хотя бы в зародыше, — и представление об утолении их, свойственны органической жизни вообще. Ибо организм, жизнь имеет свои законы, которые болезненно сталкиваются с законами среды. Гениально подходит поэтому к сущности религии ап. Павел, когда говорит:

«Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас. Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих. Потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Римл. 8. 18–24).

Резюмируя все сказанное и выделяя из первобытной науки и первобытной поэзии элемент существенно религиозный, мы можем определить религию следующим образом: — религия есть такое мышление о мире и такое мирочувствование, которое психологически разрешает контраст между законами жизни и законами природы. Это общее определение религии. Оно не охватывает всех существенных её сторон, но дальнейшие её свойства могут быть выведены из этого определения.

Анимизм давал пищу, материал и форму для понятой таким образом первобытной религии. Он создавал для человека, еще страшно слабого познанием и трудом — возможность надеяться, ибо познание заменилось мифологическим творчеством, труд — магизмом: молитвой, обрядом, заклинанием.