Реликтовая популяция. Книга 1

Сестерций, в мгновение окутавшийся холодно синей аурой, в панике схватился за голову, суетливо пробежал пальцами по чалме, которая всё также увенчивала его, и непонимающе уставился на человека.

Взгляд торна был таким, что Свим против воли стал оправдываться:

– Я пошутил. Что тут такого?

– Вот что, человек, с нами, торнами, так не шутят. Мы таких шуток не понимаем. Так что имей ввиду…

– А пошёл-ка ты? Знаешь куда? Самоделка несчастная. Тебе, конечно, неприятности людям можно высказывать, шутить, так сказать, а о твоей чалме – молчок. Так, что ли? Они, видите ли, шуток не понимают. Плохо, что не понимаете.

– О чалме, да! О ней мы шуток не понимаем.

Свим некоторое время с интересом изучал ност биоробота, стараясь догадаться, не разыгрывает ли тот его. Как будто нет. Свим озадаченно похмыкал.

– Тоже мне. Она что у вас, к голове приросла совсем что ли? Или атрибут, какой, вечный?

– Почему именно атрибут? – Сестерций явно расстроился незнанию людей таких простых вещей. – Люди, – прежде осуждающе посетовал он и пояснил: – Чалма у нас служит многоцелевой рассеивающей системой. Через неё сбрасывается лишняя теплота, лишние электрические разряды, смягчаются эмоции… Главное, последнее. Не будь на мне чалмы, у тебя уже прибавилось бы синяков. От меня.

– Даже так? Ничего себе откровения! Первый раз об этом слышу… – Свим виновато замялся. – Вот что, я совсем не хотел тебя обидеть, уважаемый Сестерций из рода Огариев.

– Люди!

Они посидели на земле несколько минтов, поглядывая друг на друга.

Свим, будь он среди людей, сейчас с удовольствием бы рассмеялся, чтобы стряхнуть пережитое и смехом поддержать себя и спутника, но, видя перед собой скучную физиономию торна, не лишенную достоинства и красоты, засомневался, стоит ли это делать? Сестерций явно не поймёт, подумает, что он чему-то радуется, а сам, поди, уже всё, что у него накопилось, через чалму из себя вытряхнул. Сидит вот, аурой балуется, она у него то посветлеет, то потемнеет, меняя окрас – становится голубой, жёлтой, розоватой, а то и ржавой на просвет. Впрочем, одёрнул себя Свим, может, он и не балуется, а производит какие-то манипуляции: организм свой настраивает или ещё что. Скажешь ему что-нибудь о его занятиях, он опять шутки не поймет. Н-да…

Свим почесал заросший подбородок и сказал:

– Раз уж мы можем с тобой обмениваться шутками… Но-но, удачны они или нет, другой вопрос. Я к тому, что мы с тобой уже сможем идти. Пока мы опускались, нас свиджа на два отнесло от дороги. И мы не долетели до неё свиджа три, а то и больше. Надо идти и искать. Кто-то же должен остаться в живых… Эх! Клоуда падала слишком с большой высоты, а вот малыша, может быть, выродки увели от глаз тескомовских долой.

Торн неторопливо поднялся на ноги, со всей тщательностью ощупал себя с ног до головы и важно произнёс:

– Люди!.. Люди, Свим, весьма забывчивые существа. И знаешь почему? А вот почему. Когда Акарак создавал Обезьяна…

– Ну, опять ты начал нести ахинею, – кисло заметил Свим.

Ему напоминания торна об Акараке стали уже надоедать, а тот наставительно продолжал:

– …то был под впечатлением одной торнетты, о забывчивости которой до сих пор сохранились легенды. Так вот, Акарак посчитал забавным именно таковым сделать и вашего первопредка. То есть Обезьяна.

– Тьфу, на тебя, Сестерций! Вы сами, торны, себе мозги набекрень поставили и теперь носитесь со сказками как некоторые, так называемые, религиозные люди и разумные со своими Священными Книгами, Писаниями, Откровениями и другим подобным бредом. Ты когда такое несёшь, неужели веришь сам в сказанную галиматью? И потом, ты сам забыл, что мне уже рассказывал то же самое совсем недавно. Ваш Акарак, ты говорил, и наш Обезьян были созданы оба. Они же братья, по сути дела, если верить твоей версии. А ты мне тут лепишь идиотские легенды!.. Ладно, у нас времени маловато. Смотри, солнце уже наполовину погрузилось под землю. Так что пошли, уважаемый потомок Акарака.

– И куда же ты пойдёшь, потомок забывчивого Обезьяна? Туда, или, может быть, вон туда?

– Что ты пристал? Ничего я не забыл. А пойдём сейчас к дороге, и будем искать.

– Люди! – Торн неторопливо снял свой заплечный мешок и вытащил из него небольшой кубик, похожий на тот, что был у Свима.

– А-а, – вспомнил Свим. – Ну и что?

– Вот потому я и говорю, что люди забывчивы. Ты после того, как нажал на эту сторону для пеленга на свой приемник, нажимал на неё ещё раз?

– Нет. Мне и в голову не приходило, что нужно было…

– И приёмник лежит у тебя в мешке?

– Да-а, – Свим стал догадываться, к чему ведёт торн свой дотошный допрос. Появилась надежда, но Свим не торопился поверить в невозможное, спросил осторожно: – Ты считаешь, что у нас есть способ выйти на него? И найти наших?

Торн многозначительно промолчал.

– Но вдруг он попал в чужие руки? – Предположил Свим. – Или даже наши взяли и нажали, совершенно случайно. Хотя бы из интереса.