Ремарк и оригами

Роберт, не отрывая глаз от компьютерного экрана, мысленно комментировал: — «Пока пусто…. Ага, мужчина спустился — высокий, солидный, в чёрном костюме, при галстуке, коротко-стриженный. Лицо? Холёное такое, сытое и довольное. «Офисное», короче говоря…. Второй индивидуум спустился — точная копия первого. А теперь двое — друг за другом — поднимаются, так его и растак. Они, что же, все почти на одно лицо? И одеты однотипно? Тяжёлый, однако, случай…».

Просмотр завершился.

— Дрянь дело, — сообщил Роберт. — Мною зафиксировано двадцать два классических представителя «офисного планктона» — как поднявшихся по лесенке, так и спустившихся по ней. И что, спрашивается, дальше? Как определить — кто из них является киллером?

— И у меня — аналогичная картина, — устало вздохнул Фредди. — Восемнадцать вылизанных, примерных и образцово-показательных клерков. А к ним в придачу (видимо, в качестве ехидной насмешки), прилагается монашка. Очень смешно. Ха-ха-ха…

— Стоп. Какая ещё монашка?

— Ну…

— Не жуй сопли, красавчик. Отвечай — чётко и однозначно — на поставленный вопрос.

— Обыкновенная монашка. Пожилая. Католическая…. А что?

— Ничего. Давай, «перематывай» свою запись назад, — велел Роберт. — Посмотрим ещё раз…

«Действительно, монашка», — комментировал хладнокровный внутренний голос. — «Пятнадцать двадцать три. Спускается по ступенькам. На голову наброшен капюшон тёмно-коричневой рясы, лица не рассмотреть. В ладони левой руки (значит, левша), зажата ручка массивной чёрной трости…. С трудом спускается? Не факт. Но, по крайней мере, слегка неуклюже и без видимой лёгкости…. Не высокая, на уровне одного метра шестидесяти сантиметров. Плотная, чуть сутулая и неповоротливая. Пожилая? Наверное. Если, конечно, мы не имеем дела с умелой и хорошо продуманной маскировкой…. Так, прошла тридцать одна минута. Опять — монашка. Подходит к лестнице. Движения совсем не изменились — такие же неторопливые, размеренные и немного старчески-угловатые. Никаких следов отдышки, суеты или же нервного возбуждения. Лица по-прежнему не видно. Опираясь на трость, поднимается по лестнице…. Всё, спектакль закончен. Занавес…

Потом они потратили ещё порядка часа на планомерный обход банковских офисов, расположенных на территории комплекса.

И только в представительстве «Bank SA» дежурный администратор — под давлением и напором — подтвердил, что в шестнадцать ноль четыре их офис посещала католическая монашка, чьё лицо было скрыто под плотным тёмно-коричневым капюшоном.

— Всё-всё понимаю — о святой и прогрессивной роли банковской тайны, — поспешил заверить Роберт. — И, конечно же, ни на чём не настаиваю. Более того, готов приложить все усилия, чтобы не поднимать шума…. Покажите мне, хотя бы издали, фотографию «оговорённого в договоре предмета», и я пойду вам навстречу. В противном же случае, как сами, наверное, догадываетесь, ушлые корреспонденты и репортёры вас с дерьмом скушают…. Так, собственно, как?

— Ага, показывают, — минут через пять оживился Фредди. — Через стекло, понятное дело…. Э-э-э…. Фотография какого-то цветного рекламного буклета. На титульном листе значится: — «Молодёжный лагерь — Добрый приют»…

Глава тринадцатая

Как солдат — солдату…

Домой он вернулся только в половине одиннадцатого вечера. Припарковался на придомовой стоянке, поставил машину на сигнализацию, вошёл в подъезд и поднялся по лестнице на свой третий этаж.

Почему — по лестнице? Задумался немного о некоторых обстоятельствах расследуемого дела, вот и забыл о существовании лифта. На время, понятное дело, забыл. Бывает…

Инес, облачённая в коротенький ситцевый халатик, ждала его на лестничной площадке — улыбнулась и, молча, подставила карминные, изысканно очерченные губы для поцелуя.

«И почему все так восторгаются ногами Танго?», — увлечённо и с удовольствием целуя гражданскую жену, подумал Роберт. — «Чудаки, право слово. У моей Инни ноги ничуть не хуже. В том плане, что многократно лучше. Многократно. То есть, и стройнее, и гораздо загорелее. Длиннее? Ну, это не самое главное — в ногах женских…».

Инэс отстранилась и, заглянув ему — очень и очень серьёзно — в глаза, спросила:

— Ты меня любишь?

— Люблю.

— А как — любишь?

— Можно, отвечу стихотворением?

— Зачитывай, «маньячный» инспектор.