Решения принимались на земле

Представитель Ставки по авиации генерал С. А. Худяков внимательно изучил все наши разработки. Бывший начальник штаба и командующий ВВС Западного фронта, недавний командующий 1-й воздушной армией, Сергей Александрович с присущей ему дотошностью, с глубоким пониманием дела подробно расспрашивал меня о различных деталях плана авиационного наступления, сделал несколько существенных замечаний по поводу наблюдения за полем боя и слежения за базированием вражеской авиации, а также фотографирования оборонительных обводов противника вокруг Харькова. В целом он остался доволен нашим планом, даже похвалил меня за оперативность, после чего неожиданно спросил:

— А кто у вас занимается изучением и обобщением боевого опыта авиации в ходе Белгородско-Харьковской операции?

Я доложил, что эта работа поручена специальной группе офицеров оперативного отдела, которую возглавляет подполковник С. Гайворонский. По распоряжению начальника штаба армии генерала Селезнева группа оставлена во втором эшелоне.

Вот тут-то, как говорится, мне и досталось на орехи. Сергей Александрович сурово сдвинул густые брови, сердито сверкнул темными глазами и подчеркнуто сказал, что боевой опыт, новые тактические приемы боевого использования авиации рождаются над полем боя, а не за двести километров от линии фронта.

Пришлось срочно исправлять допущенную ошибку. Группа Гайворонского была вызвана в первый эшелон. Если во втором эшелоне она занималась главным образом общением опыта, накопленного в боях на Кубани, то теперь офицеры группы занялись изучением и обобщением конкретного, живого опыта боевых действий авиации в условиях широкого наступления советских войск, основанного на требованиях Полевого устава 1943 года, стали активно участвовать в планировании авиационных наступлений и нередко вносили полезные предложения о более аффективном использовании авиации на тех или иных участках фронта.

Ночь на 11 августа. Командующий фронтом распорядился, чтобы ночники перед решающими боями за Харьков «поморили немцев бессонницей». Требовалось выполнить его распоряжение, и выполнить хорошо. Между тем летный состав в 312-й авиадивизии был молодым, совсем не обстрелянным. Девятнадцати-двадцатилетние ребята только что прошли ускоренный курс обучения и сразу после непродолжительной летной практики в тылу были направлены на фронт. Многие из них еще слабо ориентировались в воздухе. Командиры полков, правда, уверяли, что, мол, пилоты не страшатся опасностей, рвутся в бой и готовы выполнить любое боевое задание. Но молодость и неопытность летного состава все же настораживала. Только выбора не было…

И вот, как только стемнело, небо огласилось шумом авиамоторов. Ночника вылетели на боевое задание. Это была первая в нашей армии за время войны ночная бомбежка. Генерал Горюнов и мы в штабной группе первого эшелона тревожились — получится ли? Получилось. Несмотря на определенные трудности, группы У-2 одна за другой выходили на цели. За короткую летнюю ночь они совершили более 300 самолето-вылетов и, по данным воздушных разведчиков 511-го авиаполка, накрыли до десятка немецко-фашистских артиллерийских и минометных батарей. Самый же главный успех обстоял в том, что они в течение всей ночи держали гитлеровцев в напряжении, не давали им ни минуты покоя «морили бессонницей».

На рассвете полковник В. П. Чанпалов по телефону доложил на аэродром с задания не вернулось 7 самолетов дивизии. Днем позвонил еще раз и голосом, полным радости, уточнил:

— Все вернулись! Потерь нет…

А произошло, как выяснилось, следующее. Из-за сильного огня фашистских «эрликонов» молодые летчики отбились от своих и не смогли правильно сориентироваться. Приземлялись, как могли, прямо в поле, лишь бы не на занятой немецко-фашистскими войсками территории. Когда рассвело, определили примерно, в какой стороне аэродром, ну и слетелись. Кое-кто еле дотянул до аэродрома, что называется — на последних литрах горючего да на энтузиазме.

— Молодые ребята, опыта у них мало, потому и не сориентировались в темноте, — как бы оправдываясь за своих питомцев, заключил свое сообщение командир дивизии.

На рассвете же командарм Горюнов, представитель Ставки по авиации генерал Худяков, а вместе с ними и я приехали на объединенный КП генералов Рязанова и Подгорного примерно за час до начала артиллерийско-авиационной подготовки. Мы уже знали, что рядом, всего в нескольких сотнях метров, располагался наблюдательный пункт командующего 53-й армией, куда чуть раньше приехал с небольшой группой генералов и старших офицеров командующий фронтом Конев.

Присутствие высокого начальства не радовало Сергея Кондратьевича. До появления в воздухе первых групп истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков он заметно нервничал.

— Идут, Сергей Кондратьевич! Точно по графику, — доложил я.