Решения принимались на земле

Я и в самом деле не знал об этом решении командования. Текст ультиматума и соответствующую просьбу выделить несколько самолетов для доставки листовок в котел Николай Михайлович получил от политуправления фронта. Теперь же, когда все выяснилось, надо было практически решать, кому поручить заброску листовок, какое количество машин выделить для выполнения задания. Выяснилось, что общий вес листовок около тонны и забросить их в котел необходимо в течение одной ночи. Все вроде бы просто: десять самолетов У-2 могут доставить на место и сбросить груз с одного захода. Но во-первых, листовки надо было не просто сбросить, а разбросать по всей территории котла. А во-вторых, как выкроить сразу десять машин, если каждый самолет в 312-й авиадивизии включен в строго определенный график боевых вылетов? Долго прикидывали, судили-рядили, кого послать. Наконец договорились; поручить выполнение задания двум наиболее смелым и опытным летчикам-ночникам Заевскому и Корнееву.

В пять часов утра я доложил свои соображения по этому вопросу генералу Горюнову. Сергей Кондратьевич дал, согласие на выполнение задания.

Прежде чем связаться по телефону с командиром 312-й авиадивизии и передать ему приказание командарма, я прочитал ультиматум (теперь для этого нашлось время). В его заключительной части говорилось: «Мы гарантируем всем офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или в какую-либо другую страну — по личному выбору военнопленных… Всем раненым и больным будет оказана медицинская помощь. Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам будет обеспечено питание…»

— Как думаете, Николай Михайлович, сдадутся окруженные гитлеровцы в плен? — поинтересовался я мнением Проценко.

— Должны бы сдаться, — ответил он неопределенно. Потом добавил: Надежды выбраться из котла у них нет.

В ночь на 9 февраля листовки с текстом ультиматума были доставлены нашими летчиками по назначению. На своей оперативной карте я отметил место, где предположительно немецкие солдаты и офицеры должны были сложить оружие. Но увы! Фашистские генералы и их главарь Штеммерман, командовавший окруженной группировкой, отклонили предложение советского командования о добровольной сдаче в плен, о прекращении сопротивления, предпочли продолжение кровопролития. Между тем положение окруженной группировки врага уже тогда, к концу первой декады февраля, фактически было безвыходным.

Отклонение Штеммерманом советского предложения о капитуляций и добровольной сдаче окруженной группировка в плен, вероятно, не было для нашего командования неожиданным. Не случайно в ту же ночь, когда летчики забрасывали в котел листовки с текстом ультиматума об условиях капитуляции, командование воздушной армии получило очередное указание — решительным образом усилить воздушную разведку, установить очаги скопления танков и пехоты врага на внешнем и внутреннем фронтах окружения. Вывод напрашивался сам собой: если окруженная группировка не капитулирует, значит, гитлеровцы еще на что-то надеются.

Как и было приказано, большинство офицеров оперативного отдела штаба, моих непосредственных подчиненных, выехали в неземные войска в качестве представителей авиации. На фронте ненадолго установилось относительное затишье, однако работы на армейском КП, как всегда, было невпроворот.

Требовалось, в частности, срочно подготовить боевое донесение в штаб ВВС Красной Армии. Уточняя со штабами авиасоединений наши боевые возможности, а также просьбы и требования об авиационной поддержке, изучая и сопоставляя данные воздушной разведки, я как бы интуитивно убеждался, что обстановка вновь резко осложнялась.

Хотя была глубокая ночь, генерал Горюнов не спал. Я прошел к Сергею Кондратьевичу, застав его задумчиво склонившимся над картой. Коротко доложил свое мнение о складывавшейся обстановке, о возможности нового вражеского удара.

— Да, да, все говорит о том, что немцы готовят новый удар, — сказал Сергей Кондратьевич. — Мне только что звонили по ВЧ от Конева, предупредили, что бои могут начаться в любой момент. Надо срочно переговорить с комкорами и комдивами о боевой готовности.

…И бои начались. На внешнем фронте окружения своих дивизий немецко-фашистские войска предприняли наступление из района Ерки на Лысянку. Одновременно окруженные войска Штеммермана с отчаянием обреченных рванулись в направлении Шендеровки.

Как стало известно позже, вражеское командование бросило против наших войск без малого 350 бомбардировщиков. Фашистские стервятники бомбили Лысянку, Звенигородку, Шендеровку. В сложившейся обстановке командарм Горюнов вынужден был срочно массировать силы истребительной авиации, иначе говоря, в считанные часы перенацелить всю истребительную авиацию 7-г» и 4-го авиакорпусов на те направления, где решалась судьба сражения.