Рец де, кардинал. Мемуары

В отношении герцога Лотарингского я держался весьма сдержанно, хотя он и приходился братом Мадам, которой я был особенно предан. Я довольствовался тем, что послал к нему одного из своих дворян с заверениями в готовности служить. Месьё пожелал, чтобы я нанес ему визит, но я от этого уклонился, ибо герцоги Лотарингские притязают на место справа от кардиналов. Мы встретились у Мадам, а позднее в галерее у Месьё, где не соблюдаются ранги, — впрочем, даже если бы они тут соблюдались, герцог не стал бы оспаривать у меня первенство за пределами своего и моего дома. Во время этой встречи мы обменялись лишь любезностями и шутками, в которых он был неистощим. Два-три дня спустя он снова пожелал беседовать со мной. Мадам приказала мне встретиться с ним в обители послушников-иезуитов 504

. Я сразу изъявил герцогу мои сожаления, что церемониал римской церкви вопреки моему желанию не позволил мне явиться к нему с выражением моей преданности; он мне отплатил той же монетой, объявив, что он в отчаянии, но этикет императорского двора запрещает ему вопреки его желанию нанести визит мне. Затем он без обиняков спросил меня, нахожу ли я, что его нос подходит для того, чтобы получать щелчки. Затем стал поносить эрцгерцога, Месьё и Мадам, которые щелкают его по носу двенадцать, а то и пятнадцать раз на дню, принуждая идти на помощь Принцу, который прибрал к рукам его владения. Тут он стал делать мне предложения и намеки, в которых, заверяю вас, я ничего не понял. Я счел за благо ответить ему речами, из которых, поверьте мне, он мало что мог уразуметь. Он помнил об этом всю свою жизнь, и, когда вернулся в Лотарингию

505

, первые слова, какие он передал мне через аббата монастыря Сен-Мийель 506, были, что он, мол, не сомневается: отныне мы будем лучше понимать друг друга, нежели когда мы встретились в Париже в обители послушников.

Правду сказать, мне и не следовало изъясняться с ним более откровенно, зная, как обхаживают его обе стороны. Я был в подробностях осведомлен о том, что двор согласился предоставить ему почти полную свободу действий, но, хотя он мог диктовать едва ли не любые условия, он продолжал выслушивать предложения других лиц, куда более скромные, нежели те, что ему сделал двор.