Рец де, кардинал. Мемуары

Божий Промысел, который путями неисповедимыми даже для тех, кого он побуждает к действию, доставляет средства для достижения цели, сделал орудием своим лиц, названных мною выше, — их уговоры подвигли меня изменить поведение как раз в ту пору, когда Месьё мог быть склонен внять моим доводам. Труднее всего оказалось для меня убедить себя самого, ибо хотя я и в самом деле искренне пекся о благе государственном и желал лишь одного — отойти от дел, не уронив своей чести, мне хотелось все же соблюсти приличия, а это в тогдашних обстоятельствах было весьма непросто. Я соглашался с упомянутыми лицами, что стыдно сидеть сложа руки и дать погибнуть столице, а может быть и всей монархии, но и они соглашались со мной, что было бы, однако, позорно дойти до того, чтобы содействовать возвращению министра, который ненавистен всему королевству и в свержении которого мои заслуги столь велики. А никто из нас не сомневался в том, что любой шаг, предпринятый для заключения мира, непременно, пусть даже окольной дорогой, приведет к возвращению Мазарини, ибо нам было известно, что Королева единственно этого и жаждет.

В конце концов меня убедил г-н де Фонтене, который однажды после обеда, прогуливаясь со мной в саду картезианского монастыря, сказал мне так: «Вы сами видите, Мазарини — всего лишь марионетка, которая то прячется за ширмой, то вновь выскакивает на сцену; но вы видите и другое: прячется она или выскакивает на сцену, нить, ею управляющая, — это воля Короля, и, судя по всему, нить эта порвется не скоро, если пытаться порвать ее способами, к каким прибегают ныне. Ведь многих из тех, кто прикидывается ярым ненавистником Кардинала, весьма раздосадовала бы его гибель; а многие другие весьма обрадуются, если он спасется; никто не старается воистину содействовать окончательному его свержению; вы сами, сударь (он обращался ко мне), вы сами содействуете этому весьма вяло, ибо зачастую отношения ваши с принцем де Конде мешают вам выступить против двора с той свободой и решимостью, с какими вы действовали бы, если бы не ссора с Принцем. Вот из чего я заключаю, что Кардинал непременно возвратится к власти, потому ли, что на это согласится принц де Конде, который, пожелав примириться с двором, всегда уговорит Месьё последовать его примеру; потому ли, что устанет народ, который и так уже слишком хорошо понял, что партия принцев не способна ни воевать, ни установить мир. Одно или другое случится непременно, а вы в обоих случаях много проиграете, ибо, если вы не придумаете, как помочь горю, прежде чем смута разрешится примирением [520]

двора с принцем де Конде, вам нелегко будет выпутаться из сетей интриги, посредством которой двор и принц де Конде пожелают вас погубить.

Будет ли вам легче, если переворот свершится из-за усталости народа? Не извратит ли эта усталость, за которую всегда винят тех, кто особенно отличился в движении, не обратит ли она против вас мудрое бездействие, в каком вы пребываете с некоторых пор? Опасность эту, мне кажется, вы можете предвидеть, но отвратить ее вы можете лишь в том случае, если найдете выход еще до того, как междоусобица закончится одним из двух способов, мною названных. Я знаю: обещания, данные вами герцогу Орлеанскому, да и всему народу, насчет Мазарини, не позволяют вам споспешествовать его возвращению; но и вы знаете: пока Кардинал находился при дворе, я именно поэтому ничего вам не предлагал. Его там больше нет, и хотя удаление его всего лишь фиглярство и обман, оно не мешает вам предпринять известные действия, которые неизбежно сыграют вам на руку. Париж, несмотря на брожение в нем, страстно жаждет возвращения Короля, и те, кто первыми будут о нем просить, заслужат благодарность народа. Не спорю, народ по обыкновению своему сам не знает, о чем просит, ибо возвращение Короля несомненно повлечет за собой скорейшее возвращение Мазарини; однако, как бы там ни было, народ об этом просит, и, поскольку Кардинал изгнан, те, кто первыми выскажут эту просьбу народа, не смогут прослыть мазаринистами. Вот единственное, что может вас спасти, ибо, не преследуя никакой личной корысти и стремясь лишь содействовать благу государства и сохранить добрую славу в общем мнении, вы добьетесь первого, не запятнав второй.