Рец де, кардинал. Мемуары

«Я и в самом деле полагаю, Ваше Королевское Высочество, что мне должно ныне держать речь в духе парламентского Старейшины, однако следовать примеру лишь той его речи, какую он произнес, предложив отслужить чрезвычайное молебствие. Я не помню другого случая, когда в этом средстве была бы такая нужда, как сейчас. Я сам нуждаюсь в нем более, чем кто-либо другой, Месьё, ибо, какое бы мнение я ни высказал, оно будет иметь вид неблаговидный и к тому же сопряжено с опасностями. Если я посоветую Вам терпеливо сносить оскорбительное для Вас обхождение, разве публика, всегда склонная верить дурному, не отыщет здесь тотчас повод или предлог объявить, что я предаю Ваши интересы и что мнение мое — лишь еще одно звено в цепи препон, какими я разрушил планы принца де Конде? Если я предложу Вашему Королевскому Высочеству отказаться от повиновения и последовать совету герцога де Бофора, разве я не прослыву человеком переменчивым, который проповедует мир, когда надеется извлечь выгоду из переговоров, а когда ему не доверили вести переговоры, проповедует войну, советуя предать Париж огню и мечу, поджечь Лувр и умышляя на особу Короля? Вот, Месьё, что припишет мне молва и чему порой Вы сами, быть может, будете верить. Поскольку я тысячу раз, если не более, предсказывал Вашему Королевскому Высочеству, что колебания Ваши поставят Вас в положение, в каком Вы нынче очутились, поскольку я это предсказывал, я был бы вправе со всем подобающим почтением просить Месьё избавить меня от необходимости говорить о деле, обстоятельства которого в отношении меня изменились более, нежели в отношении всех других. Я, однако, лишь отчасти воспользуюсь этим правом, то есть, не решаясь советовать Вашему Королевскому Высочеству, какой выход ему следует предпочесть, я изложу недостатки обоих с той свободою, как если бы сам мог избрать один из них.

Если Вы, Ваше Королевское Высочество, решите повиноваться, Вы будете в ответе перед народом за все, что тому придется выстрадать [549]

впоследствии. Не берусь предрекать подробности того, что ему предстоит выстрадать, ибо кто может судить о будущем, которое зависит от mezzi termini Кардинала 572, от глупости Ондедеи, наглости аббата Фуке, грубости Сервьена? Но так или иначе Вас будут винить во всех бедствиях, какие они причинят народу, ибо народ убежден будет, что от Вас одного зависело им помешать. Если же Вы решите оказать неповиновение, Вы рискуете вызвать государственный переворот».

«Не о том речь, — торопливо перебил меня Месьё, — я хочу знать, могу ли я, то есть в силах ли я оказать неповиновение?» — «Полагаю, что да, Месьё, — отвечал я, — ибо не вижу способа, каким двор мог бы принудить Вас к повиновению. Королю пришлось бы самому двинуться на Люксембургский дворец, а это слишком опасно». Герцог де Бофор стал доказывать, что Король никогда этого не сделает, и так усердно доказывал, что Месьё мало-помалу начал успокаиваться, а успокоившись, он вполне способен был принять решение сидеть сложа руки в Люксембургском дворце, ибо по натуре своей всегда предпочитал бездействовать. Решив, что по многим причинам я должен растолковать ему утверждение г-на де Бофора, я сказал Месьё, что вопрос следует рассмотреть со всех сторон; я подтвердил, что народ скорее всего не потерпит, чтобы Месьё арестовали в Люксембургском дворце, по крайней мере, пока Король не возьмет предварительные меры, а они потребуют времени; однако, если народ приучится повиноваться власти, Король несомненно преуспеет в своем намерении, и даже весьма скоро, ибо присутствие Короля несомненно приучит народ повиноваться; власть Короля усиливается с каждой минутой, нынче вечером в десять часов, которые только что прозвонили на часах Месьё, она стала сильнее, нежели была в пять часов — и вот доказательство: Король одним лишь гвардейским полком занял ворота Конферанс 573 и спокойно поставил возле них стражу, не встретив ни малейшего сопротивления, хотя этот полк не мог бы и приблизиться к воротам, если бы Месьё приказал запереть их между тремя и четырьмя часами. Но если Его Королевское Высочество позволит захватить все важные позиции в Париже, как захватили эти ворота, и позволит разгромить Парламент, а его разгромят, вероятно, уже завтра поутру, Месьё вряд ли может полагать себя в совершенной безопасности уже завтра днем. Слова эти вновь пробудили страх в душе Месьё. «Стало быть, я ничего не могу сделать для своей защиты?» — вскричал он. «Нет, Месьё, — ответил я, — сегодня и завтра утром вы можете все. Но завтра к вечеру я за это не поручусь».