Рец де, кардинал. Мемуары

Шевалье де Севинье, человек храбрый, но корыстолюбивый, опасался, как бы не сровняли с землей его замок; герцог де Бриссак, полагавший, что довольно искупил не столько слабодушие, сколько нерадивость, оказанную им во время моего ареста, спешил завершить приключение, подвергавшее его покой тревогам, которым не видно было конца. Мне ничуть не менее, чем им самим, не терпелось освободить их от дела, в которое они замешались из одной любви ко мне. Разница была лишь в том, что я не считал угрожающую им и мне опасность столь близкой, чтобы я не мог повременить, полечиться и раздобыть подходящее для плавания судно. Они убеждали меня отправиться в Голландию на гамбургском паруснике, стоявшем на рейде в бухте, а я находил, что не должен вверяться неизвестному мне лицу, которое будет знать, кто я, и может доставить меня вовсе не в Голландию, а в Нант. Я предложил им привести мне фрегат бискайских корсаров, который виднелся у оконечности острова, где он бросил якорь, но они опасались преступить закон, войдя в сношения с испанцами. Короче, мне так наскучили поминутно терзавшие их страхи, оправданные и беспричинные, что я нанял рыбачью лодку, куда, кроме меня, сели всего пять матросов с Бель-Иля, Жоли, двое служивших у меня дворян — одного звали Буагерен, другого Саль — и лакей, которого уступил мне мой брат. Лодка гружена была сардинами, что оказалось довольно кстати, потому что денег у нас было в обрез. Брат выслал мне их, но гонец был перехвачен кораблем охраны. У тестя его недостало благородства предложить мне денежную помощь. Де Бриссак ссудил мне восемьдесят пистолей и комендант Бель-Иля — четыре. Мы сбросили свою одежду, облачились в жалкие лохмотья гарнизонных солдат и с наступлением [587]

темноты вышли в море с намерением держать курс на Сан-Себастьян в Гипускоа. Путь туда был довольно далеким для суденышка вроде нашего, ибо от Бель-Иля до Сан-Себастьяна восемьдесят больших лье, но это был ближайший порт из всех, где я мог высадиться, не страшась опасности. Всю ночь бушевала буря. К утру она утихла, но штиль не обрадовал нас, потому что единственный наш компас, не помню уж по какой несчастной случайности, упал в море.

Наши матросы совершенно растерялись и, будучи к тому же людьми невежественными, не могли определить, где мы находимся; они взяли курс туда, куда нас принудило направиться погнавшееся за ними судно. По его очертаниям матросы решили, что оно принадлежит туркам из Сале 647

. Поскольку к вечеру преследователи убрали паруса, мы решили, что они боятся приближения к суше и, стало быть, мы от нее поблизости. Впрочем, об этом же свидетельствовали небольшие пичужки, которые подлетали к нашей мачте. Весь вопрос был в том, чей это берег, ибо мы одинаково боялись и французов и турок. В таком сомнении мы лавировали вдоль берега всю ночь и весь следующий день, а когда попытались подойти к встречному судну, чтобы узнать, где мы, оно, вместо всякого ответа, дало по нам три пушечных залпа. Запас воды у нас был очень скуден, и мы боялись, как бы нас не застигла буря, предвестники которой уже появились. Ночь, однако, прошла довольно тихо, а на рассвете мы заметили в море шлюпку. Мы настигли ее с превеликим трудом, потому что три человека, в ней бывшие, вообразили, что мы корсары. Мы обратились к ним по-испански и по-французски, они не понимали ни того, ни другого языка. Один из них закричал: «Сан-Себастьян»,

чтобы объяснить нам, откуда он. Мы показали ему деньги и ответили: «Сан-Себастьян»,

чтобы он понял, что туда мы и хотим попасть. Он перебрался в нашу лодку и повел ее в Сан-Себастьян, что было для него делом несложным, ибо мы находились неподалеку от этого порта 648.