Рец де, кардинал. Мемуары

Вы уже знаете, что Сент-Ибар, который неизменно поддерживал деятельную переписку с графом де Фуэнсальданья, от времени до времени убеждал меня войти с ним в сношения; рассказывал я вам также и о причинах, которые удерживали меня от этого шага. Однако, поскольку мы оказались в осаде, а Мазарини послал во Фландрию Воторта, чтобы начать переговоры с испанцами, и к тому же партия наша утвердилась уже настолько, что в союзе с врагами государства не могли бы обвинить меня одного, я оставил прежнюю щекотливость и осмотрительность и поручил Монтрезору написать Сент-Ибару, который, покинув Францию, жил то в Гааге, то в Брюсселе, что в нынешних обстоятельствах я полагаю возможным без ущерба для своей чести выслушать предложения, которые мне пожелают сделать, чтобы оказать помощь Парижу; я просил его, однако, позаботиться о том, чтобы прямо ко мне не обращались и мне не пришлось бы ни в чем участвовать гласно. Я написал в этом смысле Сент-Ибару или, точнее, поручил, чтобы ему это написали, ибо он передал мне через Монтрезора, что испанцы, зная, что народ Парижа безусловно повинуется лишь мне одному, и видя, что я не ищу их помощи, вообразили, будто я пытаюсь сговориться с придворной партией, и это-то и удерживает меня от соглашения с ними; таким образом, не полагаясь в отношении Парижа на других вождей, испанцы вполне могут соблазниться обширными посулами, которыми изо дня в день их прельщает Кардинал. Из слов, оброненных герцогиней Буйонской, я понял, что ей, как и Сент-Ибару, это известно; в согласии с ее супругом и с нею я и сделал шаг, о котором вам только что сказал; с их же согласия я намекнул, что нам было бы приятно, если бы в этом деле первым на сцену выступил герцог д'Эльбёф. Поскольку во времена кардинала де Ришельё он провел двенадцать или даже пятнадцать лет во Фландрии, получая пенсион от Испании, такой путь представлялся совершенно естественным. Предложение это было сразу принято. Граф де Фуэнсальданья на другой же день отрядил в Париж, под именем дона Хосе де Ильескаса, монаха-бернардинца Арнольфини, переодетого в военное платье. Монах прибыл к герцогу д'Эльбёфу в два часа пополуночи, вручил ему краткое рекомендательное письмо, а на словах изложил свое поручение так, как вы легко можете себе представить.

Герцог д'Эльбёф вообразил себя первым лицом в партии и на другой день по выходе из Дворца Правосудия пригласил всех нас, то есть всех наиболее значительных в партии особ, к себе обедать, объявив, что имеет сообщить нам нечто важное. В числе приглашенных были принц де Конти, господа де Бофор и де Ла Мот, а также президенты Ле Коньё, де Бельевр, де Немон, де Новион и Виоль. Герцог д'Эльбёф, бывший от природы изрядным фигляром, начал представление с того, что расписал, как дорожит он именем француза, — оттого, мол, он даже не решился распечатать записку, присланную ему из подозрительного места. Место это названо было лишь после множества оговорок, которые перемежались загадками, и тут президент де Немон, который при всей живости [133]

гасконского ума был величайшим в мире простаком, разыграл вторую сцену, вложив в нее столько же наивности, сколько в первую вложено было притворства. На записку с аккуратно восстановленной печатью, которую герцог д'Эльбёф швырнул на стол, он посмотрел как правоверный еврей на субботнее жертвоприношение 140. И заявил, что герцог д'Эльбёф поступил весьма дурно, пригласив членов Парламента для соучастия в подобном деянии. Тогда президент Ле Коньё, которому наскучил весь этот вздор, взял письмо, правду сказать походившее более на любовную записку, нежели на дипломатическое послание, распечатал его и, прочитав то, что в нем содержалось, а это была всего лишь рекомендация, и выслушав от герцога д'Эльбёфа то, что на словах сообщил ему податель письма, разыграл перед нами фарс, достойный первых двух сцен. Он высмеял все принятые предосторожности, предупредив те, какие еще могли быть приняты, после чего единогласно решено было не отвергать помощи Испании. Трудность состояла лишь в том, каким образом на нее согласиться. И трудность эта была велика по многим важным причинам.