Рецепты сотворения мира

В шпионов тогда играло полстраны. Кто-то за деньги, а большинство – потому что их «взяли за жопу». В закрытом городе подозрительность достигала высокой степени безумия. Цензура следила, чтобы на фотографиях в заводской многотиражке не была видна линия горизонта. А то, не дай бог, НАТО использует газету для пристрелки. Паранойя была нормой жизни. Нас это, конечно, не извиняет. Мы по самые уши сидели в жидком дерьме. Дедка за репку, бабка за дедку, внучек за бабку. Пока они были живы, я никому не выдал их страшной тайны. Носил ее в себе, как соучастник. Тайна прекрасно дополняла невротическую картину внутреннего мира советского юноши. Я боялся стать голубым, а еще узнать о том, что у меня есть еврейские корни. Слава КПСС!

В то время уже вышел на экраны фильм «Покаяние», но Галина рассказывала историю ни разу не исповедальным тоном. История имела двойную мораль: а) не доверяй посторонним; б) не показывай мою заначку первой встречной манде.

– Все не так просто, как ты думаешь, – вздыхала бабушка. – Ты просто не понимаешь.

Вот эти слова: «вы не понимаете» и «все не так просто» – они меня бесят. Сразу представляю мужчину в штатском, который зевает, разглядывая фотографии на стенах чужой квартиры, пока в кухне строчат донос, а потом где-то еще одного бедолагу берут за жопу.

Галина завершила рассказ таким поворотом сюжета:

– Когда они пришли за ключами, я попросила их

не привлекать к сотрудничеству нашего сына (моего будущего отца). Они обещали, что не будут этого делать, потому что никогда не вербуют членов одной семьи.

Ну как им было не поверить, если они обещали? Мы ведь знаем, каких строгих правил держались наши кураторы.

Они говорили дело, даже когда нагло врали в лицо. Этот кошмар и правда оказался недолгим, но вовсе не из-за того, что контора держала слово, а по техническим причинам. Явку провалила Мария Васильевна, которую забыли предупредить.

В то время она уже давно была Бабой Маней. Выезжая из Иванова, вся в переживаниях, на свадьбу Виктора Второго, она перепутала даты. Отбила телеграмму, что будет в четверг, а сама явилась в среду. Простительная оплошность для коммуниста ленинского призыва, дожившего до Густых Бровей, эпохи противоречивой. С одной стороны, мы имели женщину в космосе и Вашингтон под прицелом. А с другого бока у нас шерсти не хватало. В мирной жизни прогресс хромал на четыре ноги, и поезда из европейской части влачились до метельного Томска долгих четыре дня, как после войны. Немудрено, что путешественница обсчиталась.

Кстати, Брови ей совсем не нравилась, вызывали раздражение, казались вульгарными, лишенными революционной чистоты. «Выщипать бы Ему эти Брови!» – ворчала Баба Маня, не скрывая своих чувств перед телевизором. Строгая и прямая, как балерина у станка, она стриглась по-мужски с 1918 года, жила не по лжи и только однажды поступилась принципами – ради спасения жизни любимого внука.

Разумеется, она не могла пропустить его свадьбу. Такое событие, столько волнений! Осенью шестьдесят восьмого года, в среду, во второй половине дня, путешественница спустилась на твердую землю станции Томск-1, где ее никто не ждал. Ни с цветами, ни без цветов. Баба Маня удивленно приподняла бровь, но, поскольку не имела вредной привычки нервничать по пустякам, как-то объяснила для себя неприбытие родственников и, подхватив тяжелый чемодан с подарками, зашагала навстречу приключениям по известному ей адресу, куда от вокзала было рукой подать – через площадь, трамвайную линию, две лужи и три переулка, а потом налево.

Местный житель, привычный к отсутствию тротуаров и прыжкам через ямы, одолел бы дистанцию за пятнадцать минут. Но семидесятилетняя женщина не могла сразу достичь больших успехов в паркуре. Она дважды коротко отдыхала на чемодане, который ставила прямо в осеннюю грязь. Долго сидеть не получалось – земля начинала причмокивать, как живая, засасывая человека и его багаж во глубину сибирских руд.

Баба Маня достигла конца пути ровно в тот момент, когда пробил роковой шестой час и трое серых мужчин юркнули в подъезд буквально перед ее носом. Никто из них не уступил дорогу старухе. Пагубная невоспитанность. Пропустили бы ее с вещами вперед и сразу поняли, что бабка чапает в ту самую квартиру. Могли бы врубить заднюю передачу и тихо смыться без скандала. А так вышло наоборот. Баба Маня, следуя за бойцами невидимого фронта, увидела, что они отпирают дверь квартиры ее дочери и скрываются за дверью.

Она пришла в изумление, но не поддалась панике. Спустилась на улицу, достала из чемодана записную книжку и перечитала адрес. Всё было верно: дом, улица, подъезд, квартира. Всё, кроме одного, точнее, троих посторонних мужчин, вошедших в квартиру со своим ключом. Баба Маня истолковала это единственно возможным способом: воры.