Ревет и стонет Днепр широкий

Сорок синематографов и двадцать кабаре–миниатюр зажгли электрические вывески и ежевечерне меняли программу. Гвоздем сезона снова были: в кабаре — Вертинский, Вяльцева и цыгане, в синема — Макс Линдер, Глупышкин и Пренс. A на Зверинце, в недостроенном Брусиловском соборе, спешно производились съемки первого украинского фильма о последнем перед Руиной главе не расчлененного еще стародавнего Украинского государства: «Гетман Дорошенко».

2

Глава новоиспеченного Украинского государства, премьер Украинской народной республики принимал посетителей. Прием посетителей был объявлен ежедневный — кроме среды и субботы — от одиннадцати до трех, за исключением тех случаев, когда на эти часы приходились неотложные дела государственной или партийной важности: сессии Центральной рады, заседания Малой рады, пленумы Городской думы или собрания Викорого, а также конференции Центрального комитета Украинской социал–демократической партии, коей лидером он состоял, или совещания в редакции «Украинской рабочей газеты», коей был он редактором–аншефом.

Нынче, в понедельник, ни заседаний, ни собраний в первый, тяжелый день недели не предвиделось — премьер был на посту, и перед ним лежал список посетителей на сегодня.

Впрочем, Винниченко видел список как сквозь туман.

Пышное празднование возрождения нации состоялось не далее, как вчера, и после торжественной церемонии и донского шампанского немного шумело в голове.

Вчера на исторической Софийской площади прочитан был «универсал» о создании УНР — соборными дьяконами в четыре голоса сразу во всех четырех концах площади, пел хор в тысячу человек под управлением Кошица и Калишевского, звонили во все колокола по всем ста двадцати киевским церквам. Молебны с ектиньею о даровании и с провозглашением «многая лета» служили в каждой часовне, и после крестного хода городские церковные хоры пели на папертях «Вже нам, браття молодії, усміхнулась доля»: замена в тексте гимна наречия «еще» на «уже» и флексии «еться» на «улась» была узаконена специальным указом Центральной рады. Затем гайдамацкие старшины на вороных жеребцах помчались на все окраины — на Слободку и Китаев, на Батыеву гору, хутор Грушки и урочище «Кинь грусть» — и читали там текст «универсала» прямо с коня. Гайдамацкие трубачи трубили при этом в бараньи рога, а гайдамацкие бунчужные размахивали кошевыми и куренными бунчуками. Под конец торжества генеральный секретарь военных дел проскакал на белом жеребце через весь город, и сотня его личной охраны галопом неслась за ним, размахивая саблями и во всю глотку вопя «слава! ”.

Вечером Грушевский произнес речь в цирке, а Винниченко — спич на банкете в «Континентале».

В списке посетителей на сегодня значилось:

1. Депутация представителей торга, промысла и финансов.

2. Делегация деятелей национального возрождения;

3. Уполномоченные глав находящихся на Украине иностранных фирм;

4. Посланцы села Великий Кут на Елизаветградщине и Елизаветградской Мужской гимназии…

Бесконечный столбец записи, номеров пятьдесят, терялся где–то в тумане — ведь как болела голова! — но слова «Елизаветградщина» и «Елизаветградской» не могли не привлечь его внимания. Боже мой! Из села Великий Кут на Елизаветградщине происходил отец Винниченко — Кирилло, а в Елизаветградской гимназии Владимир Винниченко учился когда–то, пока за украинофильство — написал по–украински и распространял в списках крамольную, против самодержавия, поэму — не был исключен с волчьим билетом…

Тепло вольной и широкой южной украинской степи вдруг согрело исхлестанную солеными житейскими штормами душу. Великий Кут, речка Ингулец и степь без края!.. Латинские экстемпорале, подпольное певческое товарищество, епархиалочка Женя, безобеды и карцеры, первая любовь… Ну конечно, принять — раньше всеx! Сразу! Немедленно!..

Но Владимир Кириллович успел обуздать свои эмоции. Он же не просто бывший, четверть века назад, гимназист: он же глава государства — и нельзя оказывать протекции даже милым воспоминаниям! Дойдет дело, в порядке справедливой очереди, и до реминисценций, рефлексий и душевных утех. Кто там дальше, после номера четвертого?

Под номером пятым была записана солдатская вдова Мотря Пилиповна Периберибатченко.