Ревет и стонет Днепр широкий

Левым глазом — если его скосить — Затонский видел: сразу за порталом кулис кучкой толпятся товарищи, организационный комитет съезда — Бош, Иванов, Тарногродский, Горовиц, Гамарник, Леонид Пятаков, другие. Из–за их спин выглядывают, подымаясь на цыпочки, чтобы лучше видеть, представители Центральной рады: Грушевский, Винниченко, Петлюра, еще кто–то. Правым глазом — тоже искоса — Затонскому было видно: из зала, через настил над оркестром, на сцену валит толпа — дядьки в синих чумарках, гайдамаки с нагайками, штатские с желто–голубыми розетками на пиджаках…

— Мы считаем съезд неправомочным… — кричал Затонский, — и предлагаем открыть только совещание…

В это время гайдамаки уже забрались на сцену, впереди бежали какие–то штатские. Один из них сразу подскочил к Затонскому и толкнул его в грудь. Гайдамак с другой стороны локтем заломил ему голову назад. Затонский упал навзничь.

Падая, он еще успел увидеть: товарищи из–за кулис тоже бросились на сцену — должно быть, ему на помощь; за ними бежали еще люди: Грушевский, Винниченко, Петлюра, другие.

— Слава! — ревел зал.

— Бей большевиков!

И побоище началось. В куче тел над собою и вокруг Затонский видел Гамарника, Пятакова, Тарногродского, Горовица, Иванова, мелькнул Боженко, откуда–то взялся Картвелишвили, еще кто–то, еще… Они хватали гайдамаков и дядьков, оттаскивали их. Но из зала подымались новые. Кто–то упал. Кого–то уволокли за ноги. Кто–то свистел, заложив пальцы в рот. На трибуне съезда шла драка — как между пьяными у шинка.

И еще, сквозь сутолоку, Затонский видел: Грушевский, Винниченко, Петлюра прошли от кулис прямо к столу, приготовленному для президиума, и остановились, вглядываясь в зал. Грушевский протянул руку к серебряному колокольчику.

Затонский все–таки поднялся; дерущаяся толпа передвинулась за кулисы на авансцене перед столом президиума стояла Бош.

Грушевский уже высоко поднял руку и изо всех сил звонил в колокольчик, призывая к порядку и тишине.

— Товарищи — крикнула Евгения Бош. — От имени областного комитета нашей партии…

— А! — закричали гайдамаки, еще не убравшиеся со сцены. — Так это та самая Бош! А ну давайте ее нам сюда, сейчас мы ей…

Размахивая нагайками, они кинулись к женщине, которая стояла одна против них. В зале стало тихо.

— Ну? — крикнула Бот. — Господа Грушевский, Винниченко и Петлюра! Отдайте же приказ своим гайдамакам учинить расправу над большевиками!..

Гайдамаки с нагайками остановились. В зале воцарилась тишина.

— Панове добродийство, уважаемые товарищи! — взмолился, чуть не заплакал Грушевский. — Это же… прошу вас… — Говоря, он продолжал, забывшись, с перепугу трясти правой рукой и звонить в свой колокольчик, и это звучало аккомпанементом, словно бубенчики под дугой молодецкой тройки на заснеженном степном раздолье. Впрочем, он наконец опомнился. — Всеукраинский съезд Советов от имени Центральной рады объявляю открытым!

Петлюра — он ведь был певец! — заложил палец на борт френча и затянул:

Ще не вмерла Україна…

Зал в один голос подхватил.

2

В небольшом зале Дворянского собрания их сошлось сто двадцать пять.

Самое место сбора располагало к невеселым шуткам и мрачным остротам:

— Пролетарские кукушки в дворянском гнезде! — первым пошутил Андрей Иванов.

И, как часто бывает, когда на душе кошки скребут, горькая ирония сразу нашла отклик, и, как всегда а таких случаях, остроты не отличались чрезмерным остроумием.

— Могильщики капитала на могилах капиталистов, — отозвался Лаврентий Картвелишвили.

Сто двадцать пять, собиравшиеся в этом зале сейчас, ночью, все были законными делегатами съезда и представляли сорок девять местных Советов. Преимущественно это были большевики, десятка два беспартийных, несколько украинских левых эсеров, несколько украинских эсдеков, тоже левого крыла. Все они только что демонстративно покинули съезд — неправомочное сборище политических хулиганов спекулянтов на национальных чувствах, политиканов–узурпаторов.

Из группы украинских социал–демократов — партии, к которой принадлежали и руководители генерального секретариата Винниченко и Петлюра, — доносился возмущенный голос:

— Центральная рада предала массы, от имени которых говорит, и это массам надо разъяснить!..

В кучке украинских левых эсеров — левого крыла партии, составлявшей большинство Центральной рады во главе с самим председателем Грушевским, — требовали более решительных действий:

— Мы должны взять руководство Центральной радой в свои руки!..

Беспартийные тоже держались отдельно — фракцией, но среди них господствовали упадочные настроения:

— Ведь реальных сил для борьбы против Центральной рады нет…

Это еще не было заседание, хотя Бош и объявила, что открывает совещание делегатов съезда, — все говорили одновременно, спорили, но трибуна тоже не оставалась пустой. На трибуне стоял Коля Тарногродский, делегат от героический Винницы.