Ревизор Империи

— Господин Еремин! — продолжил капитан после штатного "здраствуйте, господа" и "мимо шел, решил проведать". — Просьба разрешить вам ношение оружия направлена курьером на Брянскую.

— Спасибо! Даже не знал, что так быстро. А что там еще из документов надо?

— При этой бумаге — ничего.

— Потрясающе. Тут просто волком выгрызли бюрократизм.

— Ну, у нас тут маленькая Америка, изживаем вечные российские беды. Да, вы, верно, не слышали: в Бежице вообще действует не уездная полиция, а заводская, на содержании Общества. Почти семьдесят полицейских чинов, больше, чем в Брянске, да еще при них сеть из вольных мещан. Американские револьверы блюстителям купили, амуницию всякую. Полицейскую карету с шофером выделили, на завод записана…

"Ах, вот откуда ноги у этого рояля с паспортной книжкой! По приказу директора тут черта с дьяволом пропишут."

— Вольные мещане — это те, что со свастикой?

— Точно так, "черная сотня" Она у нас прикормленная и направляемая. Ну и поквартальный актив. Храбрый народ. Ведь это же они банду Каплуна поймали, что весь Брянск терроризировал. Удивлены?

— Немного. Полиция — на содержании частного предприятия?

— А как же? В казне лишней копейки не сыщешь, а дирекции нужен порядок на заводе и селе. Пожарных у нас тоже Общество содержит, вы уже видели. Ну и сам бежицкий Совет, можно сказать, собственность господ акционеров. Наверное, когда‑нибудь настанет такое время, когда стальной или газовый трест будет владеть целым государством, взяв его на содержание. Как вы полагаете?

— Наверняка. Будущее обещает быть очень бурным.

— Так вы не забудьте. Спросите господина Мижурина, он оформляет… Раньше каким владели?

— А какое посоветуете?

— Посоветую браунинг, и лучше съездите за ним завтра в лавку Зимина.

— Да, мне уже про нее говорили…

…Мижурин оказался во второй комнате по коридору, где казенные столы отделял барьер для посетителей.

— Милости прошу! — воскликнул он, как только Виктор показался в дверях. — Вам разрешение по форме четырнадцать для штатского лица или по форме семнадцать, для состоящего на военной службе?

В отличие от проектирования танков, Виктор понятия не имел о том, какое надо ему разрешение. Более того, он совершенно не разбирался, кто тут есть кто по чину. Можно было сказать "для штатских", но непонятно было, какие ограничения это влечет; просить "для военных" было вроде как рискованно.

— Какой разговор, конечно, семнадцатая, — подал голос из угла пожилой чиновник, лысый, в пенсне и с длинными седыми усами. — Письмо‑то за подписью полковника.

Поставив в нужном месте росчерки, Виктор вернулся на Брянскую. Полученная бумага как‑то грела душу и создавала легкую эйфорию, хотя из нее нельзя было попугать даже собаки.

"А ведь сейчас Брянская — Медведева", внезапно подумал он. "Значит, есть шанс увидеть легендарного партизанского командира в двадцать лет? Где же он жил‑то? Дом должен быть не худших, он вроде по биографии как из семьи квалифицированного литейщика, гимназию кончал. А что дом? Можно же спросить, где живет. В той же полиции знают."

Виктор повернулся обратно к отделению и остановился.

"Нельзя. В моем положении кто знает, как на его биографии скажется. Ладно, "пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную…". Может, попадется навстречу, в лицо и узнаю."

Брянская улица оказалась не очень тенистой. Стоявший здесь ранее сосновый бор был при застройке вырублен подчистую, по краю проезжей части попадались березки и ивы, не составившие товарной ценности. Во дворах и палисадниках, помимо цветущих вишен и невестящихся яблонек, попадались невысокие елки. По обеим сторонам тянулись ровные шеренги одноэтажных бревенчатых домов, не обшитых досками; выстроенные недавно, они еще не успели потемнеть от времени и непогоды, и их желтовато — коричневые смолистые срубы казались Виктору немного неестественными, как будто кто‑то взял и построил поселок для киносъемок. В остальном это была обычная деревенская улица, наполненная ленивым лаем собак, кряканием, квохтанием, гоготом и мычанием разной домашней живности, запахом дровяного дыма и капустных щей. Прохожие, попадавшиеся навстречу, не задавали вопросов насчет необычно щегольского для здешних мест вида Виктора, и легкое чувство возможной опасности, что возникает у каждого человека, оказавшегося в одиночку в незнакомой ему стране, лишь обостряло чувства и гнало вперед. На миг ему вдруг показалось, что там, в конце, его вдруг ждет Молодежная, причем шестьдесят второго года, и он сможет увидеть там себя в детстве; подобное ощущение как‑то посещало его во сне. Внезапно он остановился.

Его взгляд уперся в темную стену леса, что протянулся в обе стороны по западной стороне нынешней улицы Металлистов. Дорога кончилась; далее, в лесу извивалась, теряясь за стволами сосен и старых елей, наезженная телегами и забитая копытами колея. Где‑то в глубине чащи слышалось мычание стада коров. Наискось, в сторону Десны, уходила канава, в которую было направлено течение лесного ручья; черная вода отдавала болотом.

Молодежной не было.