Ревность волхвов

И, оказывается, обоим посольский, специально оставшись с ними тет-а-тет, задавал вопросы о Родионе. Надо думать, что и остальным нашим – тоже.

Чем же, интересно, провинился г-н Сыромятский, что попал под колпак российской разведки?.. (Уж не будем лукавить, совершенно понятен основной род занятий товарища Бокова, у него на плечах сквозь костюмчик погоны прорастают…)

…А ближе к ночи случилось вот что. Писать об этом трудно, но раз уж я взялся быть летописцем, то негоже трусливо убегать от того, что лично мне тяжело и неприятно.

Итак, вечером я возвращался с горы. Я накатался на борде в одиночестве, ледяной ветер и скорость выветрили наконец из моих мозгов и убийство, и следствие, и Лесю, и случай с Женей. Однако нашлись люди, не давшие мне ни о чем забыть.

На дорожке, ведущей к нашему коттеджу, я повстречал Петра Горелова. Похоже, он поджидал именно меня. Когда я поравнялся с ним и остановился, он, со спокойной злобой глядя мне прямо в глаза, сказал:

– Я все знаю. Ты мерзавец и негодяй.

Я попытался прикинуться чайником. Пробормотал:

– О чем ты, не понимаю…

– Все ты понимаешь. О тебе. И о моей жене. И о том, как ты с ней кувыркался. В твоей машине.

– Н-ну да, мы ездили с ней… Покатались полчаса…

Я изо всех сил пытался сохранить честь дамы. И свою. Не исключено, что Петя просто брал меня на понт. Слышал ночью отъезжавшую от их коттеджа «Хонду». Видел, как в нее садилась Женька, а остальное – его ревнивые домыслы.

– Не трынди, – скрипнул он зубами. – Она мне все рассказала.

«Сволочь, берет меня на пушку!» – подумал я.

– Все? Что все ты знаешь? – усмехнулся я.

Он тяжело задышал. Слова, казалось, с трудом вырываются из его рта.

– Вы поехали на вершину. Туман. Остановились на обочине. Ты вышел. Она разделась. Разложила сиденье. Ты накинулся на нее… Она рассказала мне. Она болеет. Она не владела собой. Тогда. Ты воспользовался ее слабостью. Ты негодяй.

– Хорошо, – миролюбиво сказал я. – Что дальше?

Он по-прежнему глубоко вдыхал и со свистом выдыхал холодный воздух.

– Поедем разберемся.

Похоже, разборка действительно была неизбежна. Я как можно спокойней спросил:

– Поедем – куда?

– На ту же гору, – он слегка успокоился, и я понял, что он все заранее продумал. – На ту же самую дорогу, на которой вы с ней

… – Он нервно сглотнул. – Там сейчас наверняка туман. Опять туман.

По этому «опять туман» я безошибочно понял, что Женька ему действительно все рассказала. Зачем она это сделала? Что она, дура? Или садистка? И ей доставляет извращенное удовольствие мучить своего мужика?

А Горелов продолжал:

– Дорожка там узкая. Поедем. Ты на своей машине, я – на своей. Навстречу друг другу. На полном ходу. Кто не выдержит и отвернет – улетит в пропасть.

Глаза его горели. Он действительно казался психом.

– А если никто не отвернет?

– Тогда сойдемся лоб в лоб. Там уж поглядим, у кого ремни с подушками лучше.

– Замечательно! Оба останемся на всю жизнь калеками…

Он пожал плечами и с вызовом произнес:

– Я готов рискнуть.

Бред какой-то! Взрослый вроде бы человек…

– А я – нет, – твердо сказал я. – Хотя бы потому, что мне моей машины жалко.

– Пытаешься увильнуть?

– Если ты так хочешь дуэли – давай придумаем что-нибудь другое, – спокойно промолвил я.

В этот момент я вдруг почувствовал к нему расположение. И жалость. Вон, мешки под глазами какие – на пол-лица. Эх, наверное, я и вправду мерзавец!.. Зачем я его-то оскорбил, переспав с Женькой!.. Но она-то какова!.. Все выложила мужу!..

– Или, – с наружным спокойствием произнес он, – сыграем в «русскую рулетку».

Я подумал, что он, вероятно долго просчитывал, возможно, бессонной ночью, разные варианты.

– Это как?

– Поднимаемся туда же, на гору…

Далась ему эта гора. Или он хочет избыть свою психологическую травму на том же самом месте, где она ему была нанесена?

– …И бросаем жребий, – продолжал Петя. – Красное или черное, чет-нечет, орел или решка… Кто проиграл – сам садится в свою машину и добровольно летит с обрыва… Никакой полиции, все шито-крыто… Несчастный случай…

– Это мне нравится чуть больше, – молвил я. Хотя ни фига, конечно, не прельщала меня перспектива с пятидесятипроцентной вероятностью бросаться в многометровый обрыв.

– Но нужны секунданты, – добавил он. – Чтобы никто в последний момент не струсил.

– Секунданты? Не слишком ли пафосно?

– А ты привык шуршать втихаря? – зло бросил мой противник.

– О’кей, – я пожал плечами. – Кого возьмешь в секунданты ты?

– Я?

Он, кажется, не ожидал, что я так быстро соглашусь. У меня затеплилась надежда: может, еще обойдется? Может, нам удастся договориться по-хорошему? Вряд ли ему тоже хочется помирать, в его-то тридцать восемь лет.

– Я возьму Иннокентия, – молвил он. – А ты?

Я задумался. Саня, после всего, что произошло здесь, – точно нет. А больше у меня и выбора не имелось. Не посольскому же мальчику Бокову предлагать стать свидетелем дуэли.

– Итак? – нахмурился Петя.

– Родион, – бросил я.

Горелов удивился (видимо, тому, что я выбрал не Саню) и молвил:

– Идет.