Революция-20

Я поднял взгляд. Оказалось, отсюда была видна часть равнины. Я ожидал, что увижу еще одно кладбище или продолжение первого, но нет. Там было море палаток, тысячи и тысячи. Они тянулись до самого горизонта. Возле ближних палаток сновали люди.

Я долго сидел и смотрел на темнеющую равнину. Когда я снова опустил взгляд, оказалось, на улице уже темно и люди там зажгли факелы. В окнах через дорогу мерцали свечи. Невозможно поверить, что в городе, даже полуразрушенном, нет электричества! Я наощупь подошел ко входу и пошарил по стене по обе стороны от двери. Выключателя не было.

Тогда я вспомнил, что не видел ни одного уличного фонаря, а в комнате — ни одного светильника. Значит, электричество заменила более продвинутая форма освещения. Но почему она не работает?

Окно из — за света уличных факелов вырисовывалось бледным прямоугольником в темноте. Я вернулся к нему, снова сел на стул и стал смотреть на людей на улице. Иногда кто — нибудь из них задирал голову. Несмотря на большое расстояние и слабое освещение, я стал замечать, что их лица выглядят как — то странно. Потом мой взгляд снова вернулся к дому напротив. Один из тех, кто маячил в окне, наверное, почувствовал, что я гляжу на него, и посмотрел на меня. Его

глаза горели дырами в черепе, лица у него не было.

Часть людей на улице затянула песню. Я узнал мелодию. Слова, которые они пели с таким ярым остервенением, я помнил с детства:

Завидя катафалк, ты думал ли хоть раз,Что день последний грянет, и он пробьет, твой час?И то, что когда — то считалось тобой,Закутают в саван, засыплют землей?

Наконец все осознав, я учуял запах гниющей плоти.

И услышал шаги в коридоре.

Путешественник во времени помолчал и продолжил:

— Несомненно, если вы до сих пор верили всему, что я рассказал, то вы задаетесь вопросом: как я мог не заметить, что пришел в город мертвых? Или как я мог, если на то пошло, с первого взгляда не понять, что Элизабет по — настоящему не жива? Ответ прост: днем мертвые живы. Только с наступлением ночи их фальшивая плоть исчезает.

Я ошибался. Это не живые похоронили мертвых, как я думал. Это мертвые похоронили живых. Разве могли живые выиграть так называемую битву при Армагеддоне? Ведь враги, которых они пытались убить, уже были мертвы!

Но почему они похоронили людей с такой педантичностью? И почему так заботливо ухаживали за могилами? Почему, избавившись от всех машин, сохранили автоматическую газонокосилку?

Ответ прост: мертвые почитают мертвых.

И ненавидят живых. Члены Совета, которые стояли за дверью, не собирались проверять мой пульс. Им достаточно будет одного взгляда, чтобы все понять. Обнаружив, что я не мертвый, они сразу избавят меня от этого недостатка.

Дверь открылась, и я увидел четыре фигуры в коридоре. Одна из них — Элизабет: я узнал ее по облегающему платью с широкой юбкой, которое сейчас свисало клочьями. Она держала свечку.

Я отвел взгляд от ее ужасного лица, протолкнулся через три других мешка с костями и побежал вниз по лестнице, протискиваясь между живыми трупами, облепившими ступеньки.

Сквозь толпы ходячих мертвецов я добрался до конца города, стараясь дышать только ртом, чтобы не свихнуться от невыразимого зловония. На этот раз, когда я пересекал кладбище, мне было все равно, наступаю я на могилы или нет. Поскольку вы видите меня перед собой, то вам понятно, что я добрался до своей машины и перенесся домой.

А теперь можете вернуться в свои конторки и написать издевательские статьи для своих газет… или, если хотите, изложить рассказанное мной слово в слово.

Если будете писать от себя, можете добавить, что я снова собираюсь туда. Да — да. Но не сейчас. На этот раз я совершу путешествие на машине времени иного рода.

Почему я собираюсь туда? Ответ тоже прост: в городе мертвых я видел себя. Старик, подошедший ко мне на улице, это был я. Но не стоит завидовать моему воскресению — рано или поздно вы тоже совершите путешествие и восстанете из мертвых. Так что, господа, до скорой встречи.

Пер. С.Гонтарева

Эмили и её поэты

С первого дня работы, едва прибегая в музей, Эмили совершала утренний обход своих владений. Официально её должность называлась «ассистент куратора», и отвечала она за Зал Поэтов. Но сама считала себя вовсе не простым ассистентом, а счастливейшим существом из смертных. Ведь волею судеб она была приближена к Бессмертным — великим поэтам, про которых один из них написал так: «чьих шагов далекое эхо все звучит в коридорах времен[12]

Поэты в музейном зале располагались не в хронологическом, а в алфавитном порядке. Эмили начинала обход с самого левого пьедестала, от буквы А, и двигалась дальше по плавному полукругу. Альфреда — лорда Теннисона — она оставляла, как сладкое, напоследок. Ну, или почти напоследок. Лорд Альфред был её любимец.