Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений

С этим пониманием непосредственно связано и присущее «новым левым» отождествление парламентаризма с авторитаризмом — поскольку парламентаризм предполагает выработку законов (решений) узким кругом людей (пусть избранных через процедуру голосования), моральное, интеллектуальное и т. п. превосходство которых над другими не доказано и которые потому чисто «авторитарно», то есть ссылкой на авторитет самой парламентской системы навязывают обществу свои решения. Это отождествление восходит к Ж.-П. Сартру.[428]

К тому же комплексу базовых представлений «новых левых» примыкает и принятое ими понятие репрессивной толерантности (репрессивной терпимости). Понятие репрессивной толерантности введено Г. Маркузе. Суть понятия в следующем: современное буржуазное общество терпит и даже поощряет любую оппозицию, которая не угрожает основам (экономическим и политическим) капиталистической системы — так как существование такой оппозиции, во-первых, служит пропагандистским доказательством демократического характера общества, во-вторых, играет роль «выхлопного клапана» для недовольства социальных низов и, в-третьих, стимулирует социальные институты к поиску более совершенных методов нейтрализации оппозиции в рамках законности, то есть ведет к стабилизации системы. Однако любая оппозиция, реально или потенциально угрожающая основам современного буржуазного общества, будет тут же жестоко подавляться «недемократическими методами». Таким образом, по реакции современного общества на действия оппозиции можно точно установить, представляет эта оппозиция реальную опасность для системы или нет — и, следовательно, способна победить эту систему или нет.[429] Отсюда — логичное стремление «новых левых» выйти за рамки «правил игры», «испытать систему» своими действиями — если система отвечает репрессиями, следовательно, оппозиция на правильном пути, если нет — используемые методы протеста ошибочны, так как лишены шансов на победу. Принцип признания репрессивной толерантности можно рассматривать как надежный маркер принадлежности к «новым левым».[430]

К тому же кругу идей принадлежит обязательная для «новых левых» установка на прямую демократию (демократию участия), которая должна прийти на смену представительной демократии. Предпочтение прямой демократии, при которой в процессах управления, решения вопросов и контроля участвует все население, идет, как известно, от К. Маркса, критиковавшего представительную демократию как основанную на «ложном принципе компетенции избирателя», однако в среду «новых левых» понятие прямой демократии пришло от Г. Маркузе.[431] В «канон» идеологии «новых левых» понятие прямой демократии вошло после того, как это требование — введение демократии участия (participatory democracy) — было записано в основополагающем программном документе американских «новых левых» — Порт-Гуронской декларации СДО (1962 г.),

[432] откуда оно уже перекочевало во все программные документы «новых левых» в США и других странах.

С тем же кругом идей связано присущее «новым левым» требование создания «нерепрессивной цивилизации». Под «нерепрессивной цивилизацией» понимается такая цивилизация, которая ориентирована на полное удовлетворение всех естественных потребностей и запросов личности — и дает личности возможность развить все заложенные в ней потенции, не вмешиваясь в существование личности и не осуществляя контроля над поведением личности. Сами «новые левые» видят определенную аналогию между понятием «нерепрессивной цивилизации» и известной формулировкой К. Маркса, относящейся к коммунизму («свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех»). Понятие «нерепрессивной цивилизации», как и многие другие, восходит в идеологии «новых левых» к Г. Маркузе.[433]

Сами «новые левые» «очагами» «нерепрессивной цивилизации» считают коммуны и вообще контркультуру.

Ориентация на субъективность (раз объективные источники протеста «репрессивной цивилизацией» подавлены) лежит в основе еще одной важной идеи «новых левых» — идеи ненависти как революционного агента. «Новые левые», таким образом, психологизируют политические процессы — в ответ на традиционный, по их мнению, «излишне экономический» подход. В канонической форме эта идея сформулирована Ж.-П. Сартром: «Ненависть, выступающая в качестве (революционной. — А.Т.) практики угнетенного класса, превращает его в единый индивид», то есть в агента революционного действия.[434]