Резидент, потерявший планету

Пауль уж побывал на многих хуторах вокруг Ряпина, Вярска, где действовал Вихм с группой бежавших в леса хуторян, и выяснил о нем кое-что.

Старожил Ряпинаской волости, хуторянин среднего достатка. В войну отсиживался, немцы тянули его в «Омакайтсе» — не пошел. Своих не предавал. Но кто-то с ним крепко поработал в сорок пятом — и Пеэтер сбежал в лес. Говорят, преданный отец — у него трое детей, не шутка! И последнее: было подозрение, что, отступая, немцы укрыли почему-то на его хуторе склад с оружием, и он боялся, что об этом узнают власти. Хутор наши товарищи досконально исследовали — никаких следов оружия. Все.

— Народные мифы обычно имеют материальные предпосылки, — сострил Лео Баркель.

Жур резюмировал:

— Вихм ли действует под кличкой «Коллекционер» или кто другой, но Вихма и его группу надо из леса вытащить и, так сказать, нокаутировать господина Диска. Если оружейный склад — не миф, то и его захватим: второй нокаут! И, наконец, тщательно выяснить, нет ли ниточек, связывающих Вихма и иноразведку. Вихмом будет заниматься Мюри.

Прощаясь с Паулем перед отъездом в Таллинн, Жур заметил:

— Я атеист, в приметы не верю, но две удачи подряд редко бывают. Будь осторожен, Пауль. Вихм, чувствую, непрост.

— Осторожность, Григорий Максимович, понимать в том смысле, как вы однажды голыми руками резидента брали, или как на лекции нам излагали? — Пауль рискнул подшутить.

— Смотри ты, — засмеялся Жур, — память какая!

Да, Вихм оказался непрост. И к тому же неплохо был осведомлен об истории своего края. Один из его дядей, как выяснил Пауль, был фольклористом, другой — искусным реставратором церковной утвари. В доме Вихма всегда водились книги, журналы, а в дни наездов родни сюда будто целый университет переселялся. И детям своим Пеэтер мечтал дать образование, пустить их по стопам дядей. «Старшенького отдам алтари расписывать, — шутил он, когда семья собиралась за ужином, — средненькая пусть наши песни да обряды собирает, а уж младшенького, чтоб господь не гневался, при землице оставлю». На ближних хуторах Пеэтера знали как человека необычайно щедрого, доброго.

Лишь однажды сосед застал его разгневанным: подле хуторского двора сидел на возу мужчина, а Пеэтер стоял на крылечке, побледневший, трясшийся, как в лихорадке, и вдруг прерывающимся голосом закричал: «Чтоб нога твоя, Тикерпяэ, не ступала больше на мой хутор! Чтоб след твой, Тикерпяэ, не пачкал больше землю, где наши отцы сеяли и пахали, а не бог весть кому угождали!»

Перебранка эта не шла из головы. Но когда Пауль узнал, что Альберт в связи с одним делом допрашивает некоего Тикерпяэ, он попросил задать подследственному несколько вопросов об этом случае. Обвиняемый ответил, что про Вихма не слышал. «А какому Вихму вы задолжали в войну три мешка удобрений? — спросил Альберт. — Вашей рукой записано». Поняв, что попался, Тикерпяэ долго молчал. Но, видно, смекнул, что к делу этому особо не причастен, скупо сообщил: да, был за ним такой должок. Но когда весною сорок четвертого повез его отдавать, какие-то люди остановили его на лесной просеке, велели погрузить к себе ящики, сваленные в яме под елями, и доставить поклажу на хутор к Вихму. Среди тех, кто остановил его, он, Тикерпяэ, увидел двоих в немецкой военной форме, а ослушаться немцев в ту пору значило схлопотать пулю на месте. Про груз в ящиках — не ведал, но тяжелый. Похоже, что хуторянин говорил правду.

И все же образ Пеэтера Вихма Пауль для себя составил. А составив, отправился прямо к нему на хутор, который находился неподалеку от Ряпина.

Медленно рассеивался утренний туман, обнажая сверкающую гладь озера Меэлва. Взлетел на холм спокойный сероватый хуторок и застыл в настороженной суровости. Пауль медленно поднялся по тропинке к домику.

Его встретила в дверях хозяйка, жена Пеэтера Вихма, бойкая Ыйе, во взгляде которой перемежались легкая боязнь и плутовство. Пауль попросил у нее разрешения поговорить без малышей, но старший сын, Айвар, остался с матерью.

— Разговор пойдет о Пеэтере.

— Мы не знаем, где муж, — пробормотала Ыйе.

— Мы не знаем, где отец, — послушно повторил пятнадцатилетний Айвар.

Пауль понял, что разговор предстоит долгий и трудный. Он начал с того, что пока их муж и отец не стал соучастником грязных дел, он может спокойно вернуться к семье.

— Мы очень давно не видели Пеэтера, — невозмутимо ответила женщина. — Может, гость увидит его, пусть передаст ему это.

— Если он попадет в руки бандита Пресса, — Пауль старался, чтобы Ыйе точно поняла его мысль, — разговаривать уже будет поздно. Добрый человек превратится в государственного преступника, любящий отец уже никогда не обучит Айвара рисованию…

Айвар низко опустил голову. Ыйе смахнула фартуком выступившие на верхней губе бисеринки пота.

— Пеэтер не попадет к Прессу. Он не такой… А что, кроме рисования, дел мало? Мужчина, говорят у нас, сначала пахарь, потом пекарь, потом возчик, потом постройщик, а там и к небу можно голову задрать.

Айвар что-то беззвучно зашептал, мать предостерегающе сжала его плечо.