Рядом с молниями

— Знаю я, Михаил Иванович, по себе знаю, как трудно заставить руководителей изучать технику, да еще на сборах. У каждого найдутся сотни уважительных причин. Сейчас я не могу никому дать какую-либо поблажку. Только сборами, жестким приказом я посажу всех в классы и заставлю учиться. Ракетами я занимаюсь с сорок седьмого года и постоянно учусь, учусь, учусь... Может, вам кажется, что я применяю слишком грубые, не товарищеские меры, но это заставляют меня делать обстановка и необходимость, сами понимаете: руководящий состав части в большинстве своем пришел из других родов войск. Лучше сейчас, в начале, мы используем силу приказов, чтобы потом люди, познав ракету, не нуждались в наших приказах для ее освоения.

Полковник Климов подошел к Смирнову.

— Михаил Иванович, только вам одному признаюсь: мне очень трудно. Ведь у меня нет инженерного образования. Знаете, как трудно мне давались электрические схемы! Ночи напролет просиживал, и так до тех пор, пока не почувствовал — все, ракета теперь моя. Покорилась, голубушка! Вот когда у вас, Михаил Иванович, и у других будет пройден этот рубеж, — вы сами каждый день будете находить время для работы с учебником, инструкциями, посмотрите: потянет выискивать новое, что-то вспомнить, чем-то пополнить свои знания.

— Все это так, так, — нетерпеливо проговорил Смирнов, — но это не оправдывает факт с приказом. И тут дело не во мне. На сборы привлекаются командиры и заместители по политчасти, заместитель по тылу, инженеры. А кто же будет командовать?

Климова эти доводы не смутили:

— Каждый командир обязан так поставить дело, чтобы его двухнедельное отсутствие не повлияло на ход обучения и воспитания личного состава. Есть достаточно способных людей. Работать они будут не хуже, а, может, отдельные даже и лучше своих начальников. Мы обязаны верить людям. И еще мне хочется сказать, Михаил Иванович, раз разговор такой получился. Сейчас, когда идет бой за своевременное выполнение задачи, поставленной Центральным Комитетом и Министром обороны, есть кое-что такое, что неизмеримо выше наших с вами личных недовольств и обид.

Михаил Иванович готов был сто раз простить Климову и его горячность, и скоропалительность некоторых его решений, в том числе и вчерашнего, которое побудило к этому не очень приятному объяснению между ними, однако в интересах дела и в интересах самого Климова Смирнов сказал:

— И все-таки, Владимир Александрович, прошу в будущем не обходить политотдел в таких важных вопросах.

— Хорошо. Я понял вас, — уже сухо проговорил Климов и вынул из кармана большие серебряные часы. — Мне пора ехать.

Смирнов медленно поднялся со стула, взял приказ, положил его в папку и молча направился к двери.

— Подождите, Михаил Иванович, подождите, — попросил Климов, — все хочу спросить вас: почему вы не носите Звезду Героя? Честное слово, я тут не понимаю вас. Золотая Звезда не украшение, а символ мужества... Каждый должен не только знать начальника политотдела, но и видеть, что он боевой офицер! Кстати, это и уставом предусмотрено, а его никто не должен нарушать.

Зазвонил телефон. Полковник поднял трубку:

— Слушаю вас. Да, я. Хорошо. — И повесил трубку. — Сегодня в пятнадцать ноль-ноль нас с вами, Михаил Иванович, просит прибыть секретарь обкома партии... В тринадцать выезжаем.

Вернувшись к себе, Смирнов сел за свой стол, задумался. Ему хотелось наедине осмыслить разговор с командиром. Да, ракетчики обладают огромной мощью, выполняют задачи особой важности, а значит, должны иметь повышенное чувство ответственности. А кроме того, они находятся в состоянии постоянной — это надо особо уяснить! — боевой готовности, они в мирное время — как на фронте. Командир прав, задача сейчас в том, чтобы найти соответствующие формы партийно-политического влияния.

Стук в дверь прервал его раздумья. На пороге стоял подполковник Сырец.

— Здравствуйте, Михаил Иванович! Приехал я уже давно, но все никак не удавалось поговорить. Никогда не думал, что придется служить вместе.

Он сел без приглашения за стол, развалившись, закурил.

— Ну, как там наша Галя? Приедет ли сюда?.. Я не советовал бы тебе вызывать ее из Москвы в такую дыру. Да и сам ты долго здесь не задержишься. Павел Иванович не оставит тебя...

— Во-первых, Галя не «наша», а моя жена, — сухо перебил Смирнов, — во-вторых, прошу не называть меня на «ты», потому что мне лично неприятно, и в-третьих, в кабинете у меня не курят.

Сырец картинно, с ухмылкой на губах загасил сигарету.

— Теперь я слушаю вас, товарищ Сырец. Что привело вас в политотдел?

— Михаил Иванович, ну зачем этот официоз? Я хотел по-свойски, этак вспомнить молодость. Галю я узнал раньше вас, а с ее матерью мы и теперь общаемся по телефону. Так что вы, товарищ начпо, зря... Думал поговорить, как с давним знакомым... Хорошо, о личном не будем. Есть более важные дела.

— Что именно?