«Рядом с троном – рядом со смертью»

– Надсмехается, значит, пёс над государем нашим, – зло проговорил Бакшеев. – Нет, не дурак волоститель татарский с пьяных дум поносную лжу измышлять. Другое тут: очи застить желает, в спокойствии уверить. Токмо для чего? По Великому посту казаки в поле за языками ездят, те всю истину откроют.

– Должен тут найтись смысл, хитрость тут какая-то замышляется, – намерений Бора-Гирея я не понимал.

– Значится, к Пасхе языки на Москве будут, там их расспросят накрепко, полки на Оку выйдут, – прикидывал противодействие планам вероятного противника Афанасий.

– От получения точных известий сколько времени нужно войско собрать и на Заокские земли двинуть? – Скорость выдвижения русских сотен влияла на многое.

– К середине мая за Окой соберутся, а за реку пойдут, как припасы сберут, ранее июня выйдет токмо ежели загодя запастись, – рассчитал сроки подхода московского войска опытный рязанец.

– Значит, крымцы раньше будут, по самой первой траве, – попробовал я примерить на себя роль их главнокомандующего. – Ты бы в какое место пограничья ударил, будь калгой [94], к примеру?

– Упаси Господь, – перекрестился бывший порубежник, без охоты примеряющий на себя такую личину. – Я б часть орды к Туле повёл, чтоб грозилась через Оку к Москве прыгнуть, тем бы христианские полки и остановил бы. А прочие в загон на северские, рязанские да мещёрские земли. – Потом Бакшеев немного подумал и добавил: – Нет, на северские, под Чернигов я б войско не слал, там для береженья от литвинов изрядно русских воев, крепкий отпор могут дать. Хану же не ратное дело нужно, а добычи взять поболее. Поминки в Бахчисарай седьмой год не плачены, биев царю Крымскому жаловать нечем, а карачеи как на белую ханскую кошму подняли его, так и скинуть могут. Так что за животами [95]

он орду пошлёт, не за славой.

Что ж, устроенный нашим малым военным советом мозговой штурм смог за Гази-Гирея составить наиболее удачный план весеннелетней кампании. Вот только будет ли он действовать наиболее оптимально, вот в чём вопрос. Однако лучше перекрутиться, чем недокрутиться; исходя из этих соображений я и подготовил ответ для передачи боярину Годунову.

После отъезда посланца в столицу ко мне пришёл насупленный Тучков. Раны его неплохо заживали, и на постельном режиме он провёл не более шести дней.

– Сеунч сказывал, в первых седмицах Рождественского поста ногаи пойдут по нашему уезду, дорога им на Тверь, а далее к Новгороду, – озвучил свои тревоги казначей. – Хоть с ними приставы поедут московские для дозора, чтоб насильства над христианами не чинили, но опаску иметь надо. Бережёного Бог бережёт.

Опасениями дядьки я поделился с Бакшеевым и головой стрельцов Пузиковым. Молодой командир стрельцов был готов хоть сейчас садиться в осаду.

Окладчик лишь махнул рукой:

– Ногаи не дети малые, они на ночлег к монастырским сёлам поближе становятся, у тиунов сих вотчин завсегда запасец есть. Ну а ежель у наших хрестьян чего лишком отнимут, то оброк им чуток скостим за разорение. – Потом, глянув на сотника Данилу, добавил: – Твоих-то людишек гулящих, на коих стрелецкий кафтан глядится как на медведе сарафан, погонять в ратном умении надо бы. До сих пор за ними ловкость токмо в бражничестве да задирании подола бабам видна.

Учения решили проводить в ближайшую субботу. По моему предложению противника должны были имитировать несколько дворян и нанятые литвины под предводительством Байкильде. Я готовился услышать вал жалоб на то, что командиром назначен татарин, но так их и не дождался.

Бакшеев моих опасений не понял.

– Татарчонок знатен вельми, так с чего рожу кривить? Вона, на полки у Ругодива государь да бояре царевичей кайсацких, астраханских да сибирских в наибольшие головы ставят. А русских воевод в товарищи, и никто на татаровей Чингисова рода челом в отечестве не бьёт, а друг дружке за местный счёт глотку готовы порвать.

Выведенное на лёд Волги воинство выглядело регулярным войском исключительно издалека. При близком рассмотрении становилось видно, что кафтаны, хоть и построены из одинаковой материи, но имеют разный покрой, а уж о разнообразии оружия и говорить не приходилось.

Ни у одного из бойцов не было одинакового комплекта оружия. Несколько видов фитильных пищалей с жагровым и кнопочным спуском [96], бердыши, сабли, топоры и короткие пики, луки да старый самострел – вот полный комплект оружия Угличской стрелецкой сотни. Чем Данила, зазывавший в стрельцы кого ни попадя, собирался вооружать следующую группу повёрстанных, было совершенно непонятно, разве что дрекольем.