Рядовой Рекс

– Я обязан спросить. Ничем таким, неприличным, не болели? А то ведь скажется и на ней, и на ребенке.

Маралов так смутился, что доктору стало его искренне жаль.

– Ладно, пошли, – хлопнул он его по плечу. – Все будет хорошо.

И вот бежит пульсирующая жизнь из вены Маралова в вену Маши. Сначала Маралов крепился, даже шутил, а потом умолк и куда-то поплыл. Он куда-то проваливался, всплывал, снова нырял в тину небытия. Врачи помогали выкарабкаться наружу, что-то озабоченно спрашивали, Маралов пытался улыбаться, но ничего не получалось.

А Маша оживала. Порозовели уши, потом кончик носа, покрылся испариной лоб…

– Так-так, молодец, сержант, молодец, – довольно улыбался полковник. – А как там папашка? – переключился он на Маралова. – Держись-держись, – подбадривал он капитана. – Я о тебе еще студентам буду рассказывать. А как же, единственный случай в практике профессора Дроздова, когда и мать, и ребенок напрямую получили кровь от отца.

Маралов очнулся и хотел что-то сказать, но профессор прикрыл его рот большой, пухлой рукой.

– Потом, батенька, потом. Благодарить пока рановато.

Грелки, уколы, какое-то питье – на все это Маралов уже не реагировал, а послушно делал то, что ему велели. Только через сутки он окончательно пришел в себя и попросил… стакан водки.

– Ого! – рассмеялся полковник Дроздов. – Ай да богатырь! А на закуску селедочки?

– Так точно. И соленого огурчика, – ухмыльнулся Маралов.

– Прекрасно! Верный признак, что человек здоров! Стакан, конечно, многовато, но спиртику я вам плесну. Да и себе налью! – доставая медицинские банки, балагурил профессор. – Поздравляю, капитан, ваша жена будет жить! И ребенка родит. Мне кажется, девочку. Хотя на ноги встанет не скоро: задета кость, и ногу пришлось загипсовать.

Маралов опрокинул стопку, лукаво прищурился и решил разыграть профессора.

– Непорядок, товарищ полковник, – обиженно начал он. – Что-то вы перемудрили.

– Как это? – вскинул брови профессор.

– Пока мы с Машей были в беспамятстве, вы произвели подмену.

– Чего-чего?

– Подмену. Во-первых, вся дивизия знает, что родиться должен мальчик. А во-вторых, почему вы без моего согласия зарегистрировали брак?

– Какой еще брак? Никто вас не регистрировал, – смутился доктор.

– Ну как же! Вы сказали, что моя жена будет жить и родит ребенка. Но я-то знаю, что ребенок не мой.

– Не ваш?! – изумился профессор.

– Не мой, – делано грустно констатировал Маралов.

– И вы это знаете точно?

– Абсолютно точно.

– А… А кто же?

– Автор? Мой лучший друг.

– Вы с ума сошли! Ваш лучший друг – отец ребенка вашей жены, а вы… Мало того что вывезли ее из боя, так еще и отдали полтора литра своей крови. Нет, я бы так не смог. Такое не прощают…

– Другого способа породниться с этой женщиной у меня просто не было, – вздохнул Маралов. И вдруг хлопнул себя по колену и засмеялся. – И вообще эта парочка без меня ни шагу! Представляете, сперва откапываю из могилы, то бишь из воронки, своего лучшего друга капитана Громова, а теперь возвращаю с того света его жену. Ох и долго же они будут со мной рассчитываться! Ей-ей, после войны сяду им на шею. Пусть кормят и поят своего благодетеля!

– Ах вот в чем дело, – улыбнулся Дроздов. – А о Громове я читал во вчерашней дивизионке: он со своими разведчиками пробрался в занятый немцами Орел и водрузил красное знамя над самым высоким зданием города.

– Да? А я и не знал. Ай да Громов! Ну, теперь уж Героя ему вернут.

– Как это – вернут? Разве его этого звания лишали?

– Да нет, – поморщился Маралов. – Героя ему присвоили посмертно. А я Виктора откопал. Вроде бы раз живой, то не Герой?

– С чего вы это взяли? Наоборот!

– И я так считаю. Он же не виноват.

– В чем?

– Ну что жив, что я его откопал.

– Капитан, по-моему, вместе с кровью я забрал у вас изрядную долю серого вещества, – строго заметил профессор.

– Это точно, – с легкостью согласился Маралов. – Зато ребенок будет гениальный.

– Гениальная девочка – не лучший вариант. И родителям, и ей самой, и ее будущему мужу – одни хлопоты.

– А вы уверены, что девочка?

– Процентов на семьдесят.

– Ну и ладно. Когда я могу отбыть? – переключился он на другую тему. – А то личный транспорт застоялся. Да и доложить надо.

– Сегодня к вечеру.

– Попрощаться можно?

– С кровной сестрой? Конечно, можно. Она уже пришла в себя.

Когда Маралов, слегка пошатываясь от слабости, вошел в палатку и увидел Машу, у него сразу пропало желание шутить.

Маралов стоял у топчана, на котором лежала изменившаяся до неузнаваемости Маша. Он присел у изголовья и осторожно погладил ее волосы. Чуть дрогнули губы, и Маша благодарно прижалась щекой к покрытой шрамами и рубцами руке.

– Ничего-ничего, – успокаивал ее Маралов. – Все будет хорошо. Главное – жива, все остальное – семечки.

– А… а Виктор? – чуть слышно спросила Маша.

– Да жив, бродяга! Еще как жив! – сразу повеселел Маралов.

Маша слабо улыбнулась.

– А Рекс?

– Чего не знаю, того не знаю, – развел руками Маралов.

И вдруг Маралов наклонился к уху Маши и зашептал: