Ричард Длинные Руки – гауграф

Сэр Ульрих даже не возмутился на такое чудовищное обвинение, высился в седле ровный и неподвижный, как скала, о которую разбиваются любые волны обвинений и оставляют его чистым.

– У нас на пути последний постоялый двор, – обронил он наконец.

– Последний? В каком смысле?

Он пояснил:

– Дальше, судя по карте сэра Ричарда, долина, скрытая туманом. За ней замок Стальной Клык. Герцога держат в плену, если верить Бобику, а кто из нас ему не верит? Неизвестно, сколько будем осаждать или штурмовать. Я бы не прочь восполнить запасы.

Сэр Герцель с вопросом в глазах повернулся ко мне.

– Что скажете, сэр Ричард?

Я поколебался, оглянулся на войско.

– Насколько это по пути?

– Мы идем лесными тропами, а настоящая дорога вон там, видите? И еще через две мили будет перекресток, там и постоялый двор!

Я кивнул.

– Хорошо. Снять и оставить оруженосцам доспехи, золотые шпоры, двуручники и щиты с гербом. Да-да, не возражайте!.. Я поеду с вами. Чтобы вы не рассказывали всем встречным и поперечным, кто мы такие и с какой целью вторглись в эти земли.

Сэр Ульрих обиделся, угрюмо сопел, но тяжелые доспехи сняли безропотно, хотя длинные мечи и щиты оставили очень неохотно.

– Но без шпор, – возразил он, – это уж совсем!

– Золотых шпор, – напомнил я. – Едем на постоялый двор, а не во вражескую крепость! Хватит простых мечей и кинжалов. Да и те лучше спрятать в дорожные мешки. Или потерпите уж без любимого сорта сыра. Что за рыцари пошли, такие неженки!

Вскоре, оставив отряд мерно двигаться через лес, мы втроем выехали на дорогу, а через две мили, как и предсказал сэр Ульрих, въехали в распахнутые ворота постоялого двора. Вообще-то и так нетрудно увидеть в нас рыцарей хотя бы по коням, совсем не крестьянские лошадки, да и повадки так сразу не спрячешь, но так выглядим, как обедневшие люди благородного сословия, что ездят от замка к замку, стараясь найти сюзерена, к которому можно поступить на службу. Это совсем не то, что явиться во всем блеске с развернутыми знаменами армландских лордов…

Еще во дворе я услышал шум из здания. Сэр Ульрих тоже ощутил неладное и начал поглядывать на меня с вопросом в глазах, а руку непроизвольно протянул к мешку, где в ножнах дремлет меч.

Дверь распахнулась раньше, чем я успел дотронуться до ручки. С грохотом вылетел человек и, не касаясь ступенек, грохнулся чуть ли не на середине двора. Сэр Ульрих начал развязывать мешок, я покачал головой, он остановился, но пальцы оставил на месте.

Следом вылетел еще один, но не долетел до первого, а третий так и вовсе скатился по ступенькам.

– Начинают уставать, – сказал сэр Ульрих с надеждой.

Я выждал с минуту, прислушиваясь к крикам и грохоту, быстро вошел и торопливо огляделся. По всему помещению идет безобразная драка. Человек двадцать дерутся люто, остервенело, с руганью и криками, мощные зуботычины, пинки, броски через голову, удары локтями, коленями, ногами.

Сэр Герцель затравленно зыркал по всем глазами, стараясь понять, как они определяют, кто к какому лагерю относится, но все в затрапезной одежде простолюдинов, нет двух отрядов, все перемешаны…

Я прошел вдоль стены к хозяйской стойке, он наблюдает с неодобрением, но не вмешивается, хотя дюжий повар вышел к нему и держит в руке огромную дубину.

– Мы не местные, – сказал я, понимая, что это не тайна, – потому нам бы перекусить, промочить горло и взять еды в дорогу. Эта драка нас не касается.

Хозяин вздохнул.

– Драки, – проворчал он, – такая штука… И того касается, кого не касается. Цвигун, вели на кухне собрать еды для господ. А вы пока вон за тот дальний стол… Там чисто, для благородных оставляем.

Сэр Ульрих и сэр Герцель, брезгливо сторонясь дерущихся, прошли вслед за мной, стол в самом деле чист, а вместо лавок четыре добротных стула. Спинки даже с резьбой, пусть и грубой, но все-таки украшение. Это простолюдины могут жить, как животные, а благородные люди стараются украсить мир везде, где появляются.

Пока собирали три мешка с едой, мы быстро поглощали жареное мясо и мелко нарезанные овощи, драка иногда докатывалась до нашего столика, но тотчас же отступала, как морская волна при отливе.

Сэр Ульрих перестал хватать миску в руки, а сэр Герцель – закрывать ее растопыренными локтями, смотрели с интересом, комментировали особенно удачные удары.

– Мы не участвуем, – предупредил я строго. – Иначе нам будет стыдно. Весьма стыдно!

– Сэр Ричард! – вскричал сэр Ульрих шокированно, огляделся в испуге, не услышал ли кто в гаме и треске мебели, повторил уже тише: – Сэр Ричард, мы же все понимаем…

Трое отступали под ударами до тех пор, пока уперлись задницами в край нашего стола. Сэр Ульрих снова ухватил миску, а я, которому все насточертело, поднялся и гаркнул:

– Всем тихо!.. Кончайте драку. Иначе всех порубим!.. Из-за чего спор?

Один из мужиков, широкий, массивный, как медведь, утер ладонью кровь с лица и проревел:

– Он назвал моих коров недомерками!

Из группы его противников один крикнул:

– А чего ж они дают молока меньше, чем мои?

– У тебя трава гуще!

– А у тебя пастбище на солнечной стороне!

– У тебя родник ближе!