Ричард Длинные Руки — гроссграф

Я собрал сучья, разжег костер, не показывая, почему он вспыхнул у меня так быстро, выложил на полотенце сыр, холодное мясо, хлеб и сласти.

- Еще до заката вы обнимете своих родителей, - пообещал я.

- Так быстро?

Мне показалось, что произнесла она без достаточного ликования.

- Уверяю вас.

Она в задумчивости посмотрела на Зайчика.

- Неужели он способен мчаться еще быстрее?… Дивный у вас конь.

- А я? - спросил я обидчиво. - Как-то вы не замечаете самое очевидное!

Она посмотрела на меня критически, потом кивнула.

- Ах да, вы же победили самого Тамплиера…

- Ну да! И вообще я просто чудо. И красавец, не находите?

Она снова окинула меня оценивающим взглядом, повторила в глубокой задумчивости:

- Странно, вы все же победили Тамплиера…

Мне ее тон показался чем-то подозрительным, я ответил с небрежностью:

- Так уж кости выпали.

Она покачала головой.

- Вы сильнее, - сказала она с непонятным выражением. - Мужчина должен быть сильным! Самым сильным.

Я ощутил неловкость, за спиной нехорошо поносить противника, сказал честно, теперь уже можно:

- Я не сильнее. Тамплиер все-таки сильнее.

Она удивилась:

- Это как?

- Да так, - ответил я кротко. - Просто сильнее. Как по вере, так и по мышцам.

- Но вы же его победили?

- Победил.

- Так что же?

Я вздохнул.

- Победить можно по-разному.

- А как победили вы? Подрезали его коню подпруги?

Я покачал головой.

- Такой примитив заметят сразу после поединка.

Она прищурилась.

- А что, - спросила она ехидным голосом, - была такая мысль?

Я развел руками, уклоняясь от прямого вопроса.

- Мало ли какие мысли приходят даже в такую умную голову, как моя. В мыслях мы все грешим, хоть и не должны. Но наяву я осторожнее, так просто не попадусь. Вы не заметили, что я человек тонкий? Просто невероятно, какой тонкий?

Она фыркнула мне:

- Вы? Тонкий?… Не тоньше, чем вон то бревно!… Нет, даже вот то, что свалилось под своей тяжестью. И от старости. И трухлявости.

- Ага, - сказал я с самодовольством, - начинаются колкости! Потом взаимная вражда, затем медленное и поэтапное примирение, в конце концов оказываемся в одной постели. Под одним одеялом. В жарких объятиях, сгорая от пламенной и всепожирающей страсти… Ну, почему всегда так одинаково?

Я горестно вздохнул, она испепеляла меня взглядом.

- Мечтайте, мечтайте, - произнесла так, как говорила бы Снежная королева. - Все-таки как вы сумели одолеть сэра Тамплиера?

- Заронил сомнение, - объяснил я. - Человек он честный, к себе относится с той же строгостью, как и к другим… а то и более строго. Я обвинил его в гордыне, а в гордыне вообще-то можно обвинить любого. Тем более рыцаря. Все рыцарство выросло из гордыни!… Только мы ее маскируем так, что даже сами забыли, что это и есть гордыня… Тамплиер по моей наводке отыскал ее в себе, усомнился в своей непорочности, и это позволило мне выбить его из седла.

Она перестала улыбаться, глаза сузились, а щебечущий голосок приобрел неприятный оттенок:

- Значит, вы победили его нечестно?

- Честно, - возразил я.

- Как же честно?

- Точно по условиям схватки, - пояснил я. - А кто что говорит - это не регламентируется.

- А вы чем воспользовались? Колдовством?

- Слово - великая сила, - сообщил я многозначительно. - В начале было Слово. Думаю, в конце тоже будет Слово. Только другое.

Она все больше серьезнела, спина ее выпрямлялась, от дружеской теплоты общения не осталось и следа, я замолчал, уже видно, что сглупил, не надо было такое рассказывать, но как же, восхотелось показать себя не только Ахиллесом, но и хитроумным Одиссеем.

Наконец она проговорила совсем ледяным голосом:

- Таким образом, я еду не с сильнейшим в мире рыцарем, а с жуликом, который сумел нечестно и даже подло победить благороднейшего из живущих на земле мужчин!

Я поморщился:

- Леди, оставьте эти рыцарские штучки. Женщины - ближе к природе, им должно быть важнее другое: кто победил, уцелел, выжил. Мне самому такое противно напоминать, но скажу: чаще бывает, что честные и отважные герои полягут в битве, а сбежавший подлый трус возвращается и брюхатит их овдовевших жен! Таким образом герои лишаются бессмертия даже в детях, зато потомство труса определяет развитие цивилизации.

Она отвернулась, я пристыженно умолк. Такая отвратительная правда коробит даже меня, потому мне как политику предстоит и здесь сделать нечто, чтобы трусы не получали преимуществ над честными людьми. А для этого, увы, придется воевать как можно меньше, другого пути пока не вижу, а еще перед трусами и жуликами возвести прочные барьеры, через которые честные люди будут проходить, даже не замечая…

Мы заканчивали обед, когда Бобик вдруг вскочил и унесся очень уж целенаправленно, а Зайчик насторожил уши. Вскоре донеся конский топот, в нашу сторону мчались, придерживая испуганных Бобиком коней, рыцари в походных доспехах.

Я поднялся, рассматривая их внимательно. Мой меч рядом, достаточно протянуть руку, все остальное тоже при мне, а главное - Зайчик готов подставить спину, так что уйду от любой погони.