Ричард Длинные Руки – ярл

Конечно, я предпочитаю умных и высокоинтеллектуальных женщин, с которыми можно поговорить о музыке, об искусстве или о такой вот древней истории, о строительстве величественных замков, но когда вот такие обалденные сиськи, то как-то не важно, о чем лепечут их обладательницы, да хоть вообще о синусоидных функциях. Мне это мешало в пятнадцать лет, когда отчаянно старался поддерживать умные разговоры, из-за чего вся кровь упорно держалась в черепе, раздувая мозг и не отпуская ни капли в другие места.

Она вдруг умолкла, глаза стали подозрительными, спросила враждебно:

– Что вы так смотрите?

– Да так, – ответил я медленно, – всегда приятно смотреть на красивую девушку. Особенно на очень красивую… Вижу, очень любите свой замок.

– Люблю, – ответила она задиристо. – А что? Вы похвалялись, что у вас тоже есть замок. Каков он?

– Прекрасен, – ответил я. – Вообще у меня много замков.

– Да?

– Можете поверить! Несколько песчаных – на Лазурном Берегу, но особенно красивы мои воздушные замки…

Она фыркнула, отступила на шаг.

– Счастливо оставаться, сэр Ричард!

Отсюда, с северной башни, до южной, как раз по диагонали, самый короткий путь – по прямой, то есть выйти во двор и пройти по мокрым камням под таким зверским дождем. Я зябко передернул плечами, будто холодные струи уже хлынули за воротник и бегут по спине.

К счастью, стены крепости только называются стенами, на самом деле в них на двух уровнях предусмотрены широкие тоннели, да и по верху стены можно проехать, как по Великой Китайской, на колеснице, запряженной четырьмя конями, да еще и разминуться, не сцепившись колесами, с едущей навстречу такой же колесницей.

Сейчас наверху под дождем, думаю, ни человека, самое время захватывать крепость, ибо тот, кто себя слишком бережет, должен уступить место на страницах истории более злым и нетребовательным. Это можно представить, как хлещет там, наверху, а здесь, в верхнем туннеле, сухо, молодцы эти древние строители.

Туннель уходит вдаль, абсолютно ровные стены украшены картинами, барельефами. Факелы равномерно освещают весь коридор, как в моем замке, – масло никогда не кончается, да и не коптят совсем, как обычные факелы. Потолок высокий, я могу спокойно идти со вскинутой рукой. Здесь не прорубывались в камне, а саму стену с туннелем возводили из крупных каменных блоков, предусмотрительно оставляя внутри запланированные и точно рассчитанные пустоты. Я чувствовал себя легко и вольготно, словно очутился в туннеле Третьего транспортного кольца в Москве, если бы по обе стороны не проплывали выступающие из стен по обе стороны морды диковинных зверей.

Ну, такие архитектурные излишества в эту эпоху просто обязательны. Как будут обязательны еще и в эпоху первых пушек и мушкетов, когда стволы будут украшаться сложными композициями из этих же обязательных звериных морд и битв русских с кабардинцами. Или англичан с французами, где русские – англичане, а французы – кабардинцы. Или наоборот…

По тоннелю пронесся странный ветерок, взметнулась пыль. Я насторожился, застыл, не двигая даже пальцем. За вихрем после паузы промчался еще один, я отчетливо видел упорядоченный смерч, колышется на тоненькой ножке, верх ходит по кругу с бешеной скоростью, смерч идет строго посреди коридора, в его движениях пугающая целенаправленность, точность механического зверя.

Смерч задержался на месте, мне почудились беспощадные глаза, что смотрят на меня из этого силового вихря. Руки сразу похолодели, я отступил тихонько и начал оглядываться в поисках бокового прохода или хотя бы ниши.

– Ты кто? – спросил я охрипшим голосом. – Я здесь просто иду мимо…

Смерч двинулся ко мне, я прижался к стене, убегать глупо – догонит, прошептал торопливо:

– Во имя Господа… изыди!

Смерч дрогнул на ходу, его прижало к полу, я чувствовал, как он старается вернуться в прежнюю форму. За тонкой ножкой на камне потянулся огненный след, запахло горящим камнем, багровая полоска похожа на безобразный рубец на месте раны, я задержал дыхание, смерч прямо передо мной… и тут все исчезло с жутким хлопком. Могучая струя воздуха дернула меня вперед, и тут же я наткнулся на встречную тугую, как резина, волну.

Я постоял ошалело, поджилки трясутся. В голове мелькают обрывки молитв, но из каждой знаю только первые два-три слова, от силы пять, это как всякий знает «Шумел камыш, деревья гнулись» или «Во поле березонька стояла», а дальше умолкают, как пленные партизаны.

– Господи, – взмолился я наконец дрожащим голосом, – да на хрен тебе мои молитвы?.. Ты же читаешь в наших душах, все видишь, все понимаешь! Я хоть и дурак по твоим меркам, но все же лучше догадываюсь, как именно карабкаться к тебе…

Меня шатало, я тащился на дрожащих ногах, вздрогнул от пропитого голоса:

– С кем разговариваете, ваша милость?

Оранжевый свет факелов заблистал на выпуклом металле доспехов. Двое в железе идут навстречу, оба из числа тех орлов, кто у ворот готовился встретить напавших людей барона Касселя.

– С Богом, – ответил я.