Ричард Длинные Руки — ландесфюрст

Я запнулся с ответом, в голове сумятица. Мы на короткое время вернули отчаянной контратакой контроль над бухтой, монахи уже бегом бросились восстанавливать обе башни: на том конце горловины такую же захватили и разрушили еще раньше. Пираты заняли все побережье сравнительно узкой полосой, но их десятки тысяч, и, как только соберутся в армию, нам противопоставить нечего…

Я подозвал одного из молодых воинов.

— Как зовут?

— Джон, — ответил он, — ваша светлость.

— Прекрасное имя, — похвалил я, — королевское!.. Вот что, Джон… Возьми белый флаг и поспеши к пиратам. Скажи, что я, майордом королевства, хотел бы вступить в переговоры.

Он ответил настороженно:

— Все сделаю, ваша светлость… Вы хотите предложить им сдаться?

— Вот именно, — ответил я бодро, — выполняй!

Он унесся, взбрыкивая, как молодой козленок, а ко мне подошли сэр Растер и сэр Торкилстон, а герцог Дюренгард подъехал на коне. За ним подошли рыцари в побитых доспехах, все, судя по гербам, принадлежат к знатным фамилиям.

— Мы проиграем в любом бою, — сообщил я. — Их слишком много. Нужно потянуть время.

Герцог взглянул на меня из-под нависших бровей. В седле он выглядит гигантом, а кривые ноги привлекают внимание не раньше, чем он спешивается.

— И что это нам даст?

— Подойдет подкрепление, — сказал я.

Он поморщился.

— Из Гандерсгейма? Несколько недель на затягивание переговоров нам никто не даст. Да и там войска еще как нужны.

— Подойдут другие, — заверил я. — Через четыре дня. Даже через три.

Он пожал плечами.

— Ну… трое суток, возможно, мы еще и продержимся.

Сэр Торкилстон пробормотал:

— Вряд ли. Пираты явно бросили в этот бой все свои силы и даже резервы. Решается их судьба! Если выстроим флот — им конец. Так что переговоры — зряшное дело.

Я поинтересовался:

— Думаете, не пойдут?

— Уверен, — сказал он угрюмо.

— Хорошо, — сказал я, — но попытаться надо? Хотя я тоже не верю.

— Тогда зачем?

— Пока говорят, — пояснил я, — не воюют. Передышка нужна больше нам, чем им.

— Тогда они ее не дадут!

Я покачал головой:

— А разве они знают, что к нам идут войска из северных королевств?

Гонец вернулся очень скоро, злой и сконфуженный, отшвырнул палку с белым флагом.

— Ну что? — спросил я в нетерпении.

Он преклонил колено, на лице стыд, в глазах гневные искры.

— Они ответили, — сказал он с патетическим негодованием, — что готовы принять нашу сдачу в плен.

Вокруг гневно зашумели, но я воскликнул ликующе:

— Прекрасно!

Все замолчали и смотрят на меня, несколько вытаращив глаза. Наконец сэр Растер проговорил сипло:

— Сэр Ричард… а как бы… непонятно…

— Все путем, — сказал я бодренько. — Теперь нужно разработать условия сдачи, то ли со знаменами, то ли без, будет ли играть оркестр или нельзя, а если будет, то чей гимн… Для нас каждая минута чего-то да стоит!

— Что минута, — пробормотал сэр Торкилстон, — трое суток, говорите?.. А они уже сейчас перегруппировываются. И ничем помешать не можем…

— Что с Вирландом? — спросил я.

— Держится, — сообщил сэр Торкилстон с некоторой гордостью.

Он и Дюренгард, а затем и рыцари наперебой рассказывали, что герцог Вирланд Зальский, как военачальник степенный и осторожный, взялся защищать от пиратов-варваров самое важное, как считал он, — город Тараскон. Он оказался прав, первый удар, самый сильный, был направлен на захват города, однако все яростные атаки варваров отбил умело, перешел в контратаку, но с моря высаживались все новые и новые войска. Его оттеснили обратно, однако он умело расположил лучников и арбалетчиков за рыцарями, которым велел спешиться и держать оборону, и в непрерывных многочасовых изматывающих боях отстоял город от численно превосходящих сил.

Я слушал внимательно, Вирланд в самом деле показал себя великолепным тактиком, хотя вообще-то понимаю, яростная атака на город была отвлекающим маневром. Ну, не отвлекающим, но все-таки второстепенной целью, хотя на это выделили две трети первой волны высадившихся.

Пиратам наверняка разрешили весь богатейший город разграбить и сжечь, потому и такие яростные атаки, но основной удар был нанесен малыми силами по гавани с суши при одновременной попытке прорваться сотнями кораблей вовнутрь бухты.

— Поедешь снова, — сказал я гонцу. — Смири гордость и постарайся казаться сломленным. Это военная хитрость, понял?

Он кивнул с хмурым видом.

— Попробую.

— Скажешь, — напутствовал я, — майордом королевства готов обсудить условия, на которых мы прекратим сопротивление. Запоминай, кто там старший, как выглядит, диктатура там или демократия… в общем, насколько там строгие порядки.

Он поклонился, вскочил на коня и помчался прочь. Около часа прошло в томительном ожидании, я ходил между ранеными и заживлял раны, больше мое паладинство, как я понимаю, пока ни в чем не проявляется, затем в передней линии послышались голоса и приближающийся конский топот.

Солдаты расступились, гонец птицей слетел с седла, подбежал и преклонил колено.

— Ну что? — спросил я.

Он вскинул голову и прямо посмотрел мне в глаза.

— Я говорил с их старшим, — ответил он.

— Ого, — ответил я довольно. — И как он?