Ричард Длинные Руки – штатгалтер

– Да хоть Левиафана, – ответил я. – Когда мир гибнет, можно ухватиться даже за Лилит. Хотя за Лилит, думаю, стоит ухватиться в любом случае. Но этот Дума, если он тот, о ком как-то слышал, вроде бы несколько туповат.

– Он медлителен, – возразил он, – но не туповат. В важных вопросах как раз нельзя спешить. Этого не понимают слишком многие.

– Да, – согласился я, – многие не понимают, как трудно бывает решить, кому жить, а кому умереть.

Мне показалось, он взглянул с некоторой благодарностью. Я наблюдал, как он произнес несколько слов в абсолютно недоступном мне регистре, то ли ультразвук, то ли инфра, но ему явно ответили, лицо чуть прояснилось, он даже кивнул, словно его собеседник все видит.

– Сейчас прибудет, – сообщил он. – Просил позволения захватить с собой Бракиеля… Я ответил согласием. Полагаю, вы не будете возражать.

– Нисколько, – заверил я. – Бракиель… тот самый?

– Который?

– Знаток астрономии? – уточнил я. – Который научил людей интересоваться звездами?

Он хмыкнул.

– Вы помните и такое?

– Добро нужно помнить, – ответил я и добавил: – Как и зло. Люди должны быть добрыми и очень злопамятными.

Он посмотрел с великим недоумением, а я подумал хвастливо, что мы, люди, существа весьма сложные и запутанные, но где-то глыбоко внутри очень мудрые, но сказать ничего не успел: коротко вспыхнул и погас пурпурный огонь, к столу шагнули двое.

Первый все-таки демон, хотя по всему видно, демон высокого ранга, а то и уровня: крупный, солидный, уверенный в движениях, осанке, с неприятным умным лицом, а второго я бы принял за эльфа, будь у него уши позаостреннее, а так язык не поворачивается назвать демоном. Даже с сорванными крыльями он выглядит ангелом больше, чем даже архистратиг Михаил, глава воинства верных Господу ангелов.

Стройный, большеглазый, одухотворенный, он посмотрел так, словно вот-вот взлетит, лицо внимательное и тревожное, в глазах тоска и неясное стремление.

Агиросион сказал хмуро:

– Дума, Бракиель… это смертный по имени Ричард. Да, я тоже такими глазами смотрел на его черную корону. Она из тех времен, когда Вельзевул еще даже мухами не командовал. Садитесь, разговор будет нелегким.

Дума и Бракиель опустились друг с другом рядом на лавку, широкую и с золотой спинкой, от меня не отводят глаз, Дума проговорил тяжело, словно громыхал камнями:

– А как это она… у смертного?

Агиросион буркнул:

– А вы не знаете людей? Где угодно пролезут, что угодно сопрут… Но нам важнее, что у него меч Вельзевула. Наш несокрушимый вождь доверяет, потому призываю вас выслушать. Кстати, я доверяю тоже.

Я создал по кубку и, наполнив для Думы коньяком, а для Бракиеля кагором, поставил перед ними, чувствуя себя услужливым официантом.

Дума спросил меня в упор:

– Вы сумели сосредоточить в своих руках неимоверную силу, и как вам такое?

– Справляюсь, – ответил я осторожно. – Помаленьку. Я не рисковый… временами.

Дума сделал глоток, кивнул с одобрением, а Бракиель сказал живо:

– Но эта сила не дает ему защиту. Любой из нас может убить его одним дуновением. Что привело вас, сэр Ричард, в такое опасное для вас место?

– Бракиель, – произнес я, – если вы тот самый Бракиель, что научил людей наблюдать за звездами, то от всего сердца и моей необъятной вглыбь и вширь души благодарю, что научили людей смотреть в небо, на которое те никогда раньше не обращали внимания.

Бракиель застенчиво улыбнулся.

– На самом деле знание неба позволило предсказывать хотя бы погоду, а это важно… Ох, что за чудесное вино! Дума, правда великолепно?

Дума кивнул, хотя и посмотрел на кубок Бракиеля с сомнением.

– Да, – подтвердил я, – и вообще ваша настойчивость, сэр Бракиель, дала начало астрономии. Как-нибудь на досуге расскажу о звездах, пульсарах и квазарах, нейтронных звездах и сверхновых, темной материи, червоточинах и разбегании галактик…

Глава 11

Он дернулся, посмотрел на меня дикими глазами, в них мелькнула безумная надежда, что я в самом деле знаю больше, чем он, а я подумал с горечью, что ему заточение в аду дается едва ли не тяжелее всех: мечтательный и грезящий о недостижимом, он заперт в тесной пещере, что, несмотря на огромность, все равно для него тесна, если нет над головой бесконечности.

Агиросион недовольно мотнул головой.

– Всем заткнуться и молчать. Нам нужно решить, что делать… если решимся что-то делать. Сэр Ричард, вам слово.

Бракиель и Дума замолчали, Агиросион кивнул мне, я начал невесело:

– Маркус, что для вас не новость, стремительно приближается. Кто-то в ужасе, кто-то рад, а кто-то потирает ладони. А из последних эти коектошные настолько заинтересованы, чтобы Маркус все стер с лица земли, что забегают поперед батька… вы знаете, о ком я, не буду указывать пальцем вверх… вот они-то, сгруппировавшись по интересу, даже не обращают внимания на такой важный пустячок, что они вообще-то из враждующих лагерей!

– Их цель? – спросил громыхающе Дума.

– Господь перестал благоволить человеку, – ответил я тяжело, – потому решили, что человек больше не пользуется его защитой. Или перестает пользоваться. Потому начали прощупывать, как оно на самом деле.