Ричард I Львиное Сердце

Поэтому не следует удивляться, что в письмах Ричарда отсутствуют упоминания о Египте, поскольку проект до последнего момента держался в тайне, да и официальные сообщения не всегда выполняют чисто информационные функции. В марте 1193 года в германском плену для Ричарда не было ничего важнее, чем укрепить веру в свое скорое возвращение, и с этой целью он даже потребовал корабль со своим капитаном, хотя наверняка знал, что до выплаты выкупа его никуда не отпустят. Когда он 6 августа 1191 года, вскоре после отъезда Филиппа, писал домой, что на следующую Пасху непременно будет дома, то наверняка преследовал этим цель расстроить планы заговорщиков. Когда 1 октября он сообщал аббату Клерво, что после Пасхи он никак не может задерживаться в Палестине, следует принять в расчет, что главный смысл письма состоял в том, чтобы поторопить орден цистерцианцев с предоставлением денег и воинов. Через несколько дней он ставит, по крайней мере, генуэзцев в известность о своих египетских планах на ближайшее лето. Значение этих писем не в том, что они должны были выглядеть целенаправленными сообщениями о продолжительности крестового похода, но в определенных попутных замечаниях. «Infra viginti dies post Natale Domini speramus recuperare sanctam civitatem Jerusalem»[99]

, — пишет Ричард 1 октября 1191 года домой. Это значит, что только в январе следующего года он надеялся «отвоевать» Иерусалим, тогда как нам известно, что еще перед началом интенсивных дипломатических сношений с аль-Адилом он решил не предпринимать осады Иерусалима текущей осенью. Из письма аббату Клерво явствует, что Ричард с самого начала понимал острейшую проблему Святой Земли — острую нехватку поселенцев. Аргумент о том, что нет смысла брать Иерусалим, если его невозможно будет удержать, приводит Амбруаз по поводу первого отхода от Байт-Нубы, но Ричард знал его еще до выступления крестоносцев в направлении Иерусалима. После выполнения цели паломничества — взятия святого города — предполагалось, что армия крестоносцев будет тут же распущена, значит, Салах ад-Дину необходимо было лишь подождать, пока крестоносцы уплывут, и тогда можно было бы вновь овладеть городом. Но не только бессмысленность чисто временного успеха говорила против осады, — ответственным лицам казалось в высшей степени невозможным добиться такого успеха. Существенным отличием от ситуации, имевшей место во время первого крестового похода, в ходе которого был завоеван Иерусалим, было то обстоятельство, что тогда в окрестностях города не было мусульманского войска и удерживать в своих руках дороги, связывавшие Иерусалим с побережьем, не приходилось. Прежде всего последнюю проблему невозможно было устранить с помощью храбрых деяний, ограниченных сил не хватало, чтобы обеспечить безопасное движение по дорогам. Как свидетельствует Баха ад-Дин, Салах ад-Дин не скрывал своей цели — лишить христианскую армию снабжения всем необходимым, и руководителям крестового похода это было хорошо известно. Насколько реальной стала угроза голода, показало зимнее отступление: из-за сырости приходило в негодность подвезенное продовольствие, и в ход пошли вьючные животные. Совершенно без содействия Салах ад-Дина при возвращении армии крестоносцев к побережью христианам пришлось пережить голодную неделю, поскольку из-за бури в море корабли с провиантом не могли подойти к берегу. Это показало, что без надлежащего подчинения соседних государств содержать армию внутри страны невозможно. Летом здесь почти не было воды — вдобавок к сезонной засухе Салах ад-Дин еще и засыпал все колодцы вокруг города; — что делало его осаду невозможной. Казалось, словно само время похода на Иерусалим было избрано именно с таким расчетом, чтобы нагляднее продемонстрировать армии причины, препятствующие осаде города. Может быть, Ричард таким образом и обманул армию — дважды пробуждая в ней радужные надежды и столько же раз разочаровывая ее. По меньшей мере, так это выглядит со стороны. Но разношерстная армия крестоносцев не была армией наемников, которой легко приказать, и страстное желание совершить паломничество в Иерусалим не подчинялось доводам разума. В этой ситуации Ричард проявил себя гениальным полководцем, которому досталась армия мечтателей, религиозный фанатизм которых к тому же еще и подогревался группой подстрекателей. Это был конфликт между профессионализмом, с одной стороны, и дилетантством, усугубленным интриганством, с другой.

Клеветническая кампания