Ричард I Львиное Сердце

Говоря о некоролевском поведении Филиппа, следует привести еще один эпизод, воспринимаемый не только как умышленное пренебрежение честью своих подданных, но и как доведенную до претенциозности предупредительность. В начале февраля 1191 года был устроен турнир-забава на тростниковых копьях, на котором Ричард повздорил со своим давнишним недругом церемониал-рыцарем Вильгельмом де Баррэ. Закончилось все тем, что Ричард объявил тому свою немилость и посоветовал избегать показываться на глаза. Поскольку тот принадлежал к свите Филиппа, последнему надлежало вступиться и защитить его от гнева союзника. Однако Филипп ограничивается лишь тем, что демонстративно присоединяется к многочисленным ходатайствам своих дворян перед Ричардом о прощении рыцаря де Баррэ. При описании этого происшествия Говден явно грешит многословием, лишний раз подтверждая тем самым одиозный характер случившегося. В конце концов Филиппу приходится отослать рыцаря, поскольку, по утверждению летописца, он не желал держать его при себе против воли и вопреки запрету английского короля. Этим поступком Филипп, казалось, желал доказать всему миру, насколько далеко могло простираться его самоотречение, и весь христианский мир сокрушался о потере для крестового похода столь доблестного ратника. И когда цвет французского воинства, включая и самого Филиппа, вновь предстал пред Ричардом, чтобы смиренно просить за де Баррэ, тот, очевидно, осознав демонстративный характер подобного демарша, объявил, что, по крайней мере, на время крестового похода де Баррэ может его не опасаться. И последний вернулся в ряды крестоносцев. Так несносность характера своего соратника по крестовому походу обернулась для Филиппа потерей собственного престижа.

Если бы речь шла о более существенных материях, он, скорее всего, прибег бы к требованиям, нежели полагался бы на убедительность своих просьб. Выдвигая все новые финансовые требования, он доказал, что им руководили вовсе не робость и деликатность. А уж о том, что он больше любил брать, чем давать, единодушно твердят все источники. Из 40000 унций золота, которые Ричард получил от Танкреда, Филипп немедленно потребовал себе половину. Еще в Везеле он заключил с Ричардом договор о дележе добычи, имея в виду завоевания в Палестине и распределение военной добычи. Но поскольку он демонстративно не принимал участия в штурме Мессины, так как его не интересовали личные претензии Ричарда, это требование было воспринято как скандальное. До открытой распри дело чуть было не дошло еще раньше, когда вид развевающихся по городу знамен Ричарда оскорбил в Филиппе чувства сюзерена. И хотя Ричарду не особенно хотелось опускать свои знамена, он все же решил пойти на компромисс. Согласно Говдену, до достижения договоренности с Танкредом, он передал город ордену крестоносцев. На этот раз Ричарду пришлось таки опустить свои знамена, и этот первый инцидент со знаменами следует вспомнить, когда речь пойдет о споре на ту же тему, возникшем под Аккой между ним и герцогом Леопольдом Австрийским. Тут следует иметь в виду следующее: с подъемом флагов возникало право на добычу, от которого, несмотря на полную его обоснованность вследствие единоличного завоевания, приходилось отказываться, довольствуясь признанием за собой лишь символического участия в качестве союзника Филиппа. В итоге Ричард передал Филиппу третью часть полученных от Танкреда денег, что позволило последнему возместить все расходы, связанные с длительным пребыванием французской армии в Мессине. Он скрепя сердце согласился с двойной ипотекой неэффективного союза и финансированием соперника, так как возвращение Филиппа домой открывало еще более неприятную перспективу. И так как Филиппу, несомненно, были известны опасения Ричарда, он вполне мог позволить себе подобное вымогательство.