Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

Машина проехала по мосту, шурша шинами по асфальту, рыча двигателем, грохоча басами магнитолы, издававшей глухое тыц-тыц-тыц, которое отдавалось в моей груди. Я задрал голову, но не смог увидеть машину. Ее звуки вскоре утихли вдали.

— Ты тут когда-нибудь была раньше? — спросил я.

— Никогда ночью.

— Я тоже.

— Ну и хорошо, — сказала она. — Значит, для нас обоих это будет первый раз.

Мы собирались уже выйти на открытое пространство, когда Айлин внезапно замерла. Ее спина напряглась. Правой рукой она указала на мост.

Какая-то девушка, шедшая по мосту, остановилась на его середине и склонилась над парапетом. Пару секунд спустя, рядом с ней появился парень. Он тоже наклонился над низкой каменной стенкой. Они вдвоем пристально смотрели на ручей… и на нас.

Я был практически уверен, что они нас не видят. Если мы останемся на месте, конечно. Но увидят гарантированно, если мы выйдем вперед.

Девушка повернула голову к парню. Он потянулся к ней и обнял одной рукой. Потом они поцеловались. Они целовались довольно долго, словно весь мир вокруг перестал существовать. Я прекрасно знал, каково это. И мне стало грустно. Не только за себя, но и за них.

Мы с Айлин стояли неподвижно во тьме внизу и смотрели на них.

По мосту проехала еще одна машина, но она не потревожила влюбленную пару.

Наконец, они перестали склоняться над парапетом. Встав прямо, они обвили друг друга руками и продолжили увлеченно целоваться.

— Вперед, — прошептала Айлин.

Мы поспешили двинуться дальше.

Ручей имел ширину примерно метра три в том месте, где скрывался под темным мостом. По обе его стороны лежали широкие полосы сухой каменистой почвы, усеянной опавшими ветками и различным мусором, вероятно брошенным с моста: пивные банки, колпак от колесного диска, старое велосипедное колесо, грязный некогда белый кроссовок, разбитые солнечные очки…

Айлин оглянулась, посмотрев на меня.

— Тут явно давно не прибирались, — прошептала она.

— Да уж.

— Тебе нормально тут? — спросила она.

— Ничего страшного.

Она сжала мою ладонь, затем повернулась вперед. Еще несколько шагов — и мы будем уже под мостом.

Я посмотрел наверх, но не увидел ни той парочки, ни кого-либо еще.

— Лучше я пойду первым, — сказал я.

— Да ради бога.

Хоть и отступив в сторону, она все равно продолжала держать меня за руку, когда я прошел вперед.

— Может, отпустишь? — прошептал я.

Она отпустила мою руку, после чего взялась сзади за мою рубашку, и двинулась вслед за мной во тьму.

Почти абсолютную тьму.

Слева и справа от нас я видел только черноту. Прямо впереди было еще больше черноты — метров десять — а потом смутное серое пятно, где тоннель заканчивался и ручей продолжал течь дальше к Старой Мельнице, в паре кварталов отсюда.

— Кто выключил свет? — прошептала Айлин.

— Тролли.

— Очень смешно.

Я углублялся в темноту, идя очень медленно, таща за собой Айлин, не отпускавшую мою рубашку.

— Только осторожно, — сказала она.

Здесь, под мостом, воздух приобретал какую-то прохладную сырость, и пахло тут мокрой затхлостью.

Галька перекатывалась под моими подошвами, тихо шурша и стуча. Но я наступал и на что-то мягкое, издававшее тихие шелестящие и чавкающие звуки. Моя нога ударила по жестянке, отправив ее дребезжать по камням. Пару раз хрустело разбитое стекло.

Это напомнило мне о вчерашнем забеге по узкому, темному проходу между зданиями, с Рэнди на хвосте.

О месте, где я споткнулся об магазинную тележку, упав на бомжа.

Айлин дернула меня за рубашку.

— Можно здесь, — прошептала она.

Я начал разворачиваться. Если бы повернулся полностью, позади нее имелся бы хоть какой-то слабый отблеск света. Но я успел повернуться лишь частично, прежде чем ее ладони легли мне на грудь. Я оказался лицом к воде… и полной черноте.

— Не думала, что тут будет настолько темно, — шепотом сказала Айлин.

Хотя я чувствовал на губах ее дыхание, но совсем ее не видел, даже в упор.

— Хочешь, уйдем? — спросил я.

— Не-а.

Она коснулась своими влажными, теплыми губами моих губ, и принялась расстегивать пуговицы моей рубашки. Пока она работала над моей, я трудился над ее одеждой. Когда обе рубашки оказались расстегнуты, мы придвинулись ближе, тесно прижавшись телами друг к другу. Я почувствовал ткань ее смятого лифчика где-то рядом со своими ключицами. Ниже, ее груди прижимались ко мне, теплые и мягкие, упираясь в мою кожу напряженными сосками. Еще ниже шла теплая гладкая кожа живота, уходившая под джинсы.

Мы поцеловались взасос.

Ее сумочка все еще свисала с правого плеча. Я почувствовал ремешки, когда потянулся рукой ей за спину. Но они не мешались.

Я поводил руками вверх и вниз по ее спине, наслаждаясь изгибами и ощущением мягкой кожи под моими пальцами. Она задрожала и обняла меня крепче.

— Холодно? — прошептал я.

— Немного. И немного страшно.

— Хочешь, пойдем ко мне?

— Нет. Здесь мне нравится.