Ричард Лаймон. Рассказы.

Ким покопалась в пляжной сумке и достала пластиковую бутылку с маслом для загара. Отодвинула сумку. Затем медленно повернулась. Хотя она слегка дрожала, но была вполне довольна собой, так как дразнила его хорошим видом своего тела спереди, двигающегося и извивающегося внутри бикини.

Тебя это заводит, очкарик?

Она не поддалась внезапному искушению поцеловать его.

Это может положить начало чему-то.

Поэтому, оставаясь лицом к воде, она вытянула ноги и откупорила бутылку. Нанесла тонкую струйку тёплой жидкости на верхнюю часть каждой ноги до лодыжки. Масло поблёскивало на солнце и щекотало её, начав растекаться. Она отложила флакон в сторону. Раскрытыми ладонями размазала масло по голеням и коленям. Затем по бёдрам. Она задержалась на бёдрах, медленно скользя руками вверх и вниз, и между ними, смазывая кожу до самых краёв голубого лоскута, который тянулся вниз от нижнего шнурка и обхватывал её, как узкая глянцевая плёнка.

Смотришь спектакль, Зоркий?

Можешь кусать локти.

Закончив с ногами, она налила масло в ладонь правой руки и смазала живот, кончиками пальцев проводя по шнурку, спускавшемуся на оба бедра. Рука провела по шнурку, затем поднялась, чтобы набрать ещё масла. Она распределила его по бокам и по грудной клетке ниже бикини.

Затем она смазала маслом плечи и руки. Она усмехалась про себя, когда делала это.

Заставь его дождаться торжественного финала.

Она сняла солнцезащитные очки. Закрыв глаза, осторожно нанесла масло на лицо.

Держу пари, я свожу его с ума.

Возможно, он уже сошёл с ума, иначе не носил бы эти дурацкие очки.

Ким снова надела очки, наполнила руку маслом и начала растирать его по груди. Она ласкала себя, наслаждаясь ощущением горячей скользкой кожи и тем, как она, должно быть, мучает парня. Он должен был наблюдать, должен был желать, чтобы его рука скользила между её грудей, лаская их голые бока.

По очереди она просовывала пальцы под шнурки бикини, висящие на шее. Она разгладила масло по верхней части каждой груди. Она проникла под облегающую ткань и провела кончиками пальцев по уже набухшим и торчащим соскам.

Спорим, ты не ожидал такого шоу, говнюк.

С правой рукой внутри топа и с маслянистыми пальцами, скользящими по соску, она повернула голову, чтобы взглянуть на своего зрителя.

Он исчез.

Там не было ничего, кроме неглубокого отпечатка его тела на песке.

Куда он, чёрт возьми, делся?

Ким высунула руку из-под бикини и осмотрела пляж. Огляделась по сторонам. Окинула взглядом береговую линию и прибой. Даже повернула голову, чтобы осмотреть территорию позади себя.

Она увидела множество людей, даже нескольких парней в обрезанных джинсах вместо плавок. К счастью, никого не было достаточно близко, чтобы насладиться её шоу. Но очкарика, который был обязан находиться всего в нескольких футах от неё и страдать, нигде не было видно.

Этот ублюдок слинял от меня!

Хорошо, — сказала она себе. — Я пришла сюда не для того, чтобы меня пожирал глазами какой-то выродок.

Чёрт возьми! Как он мог просто встать и уйти?

Должно быть, гомик. Другого объяснения нет. Нормальный парень остался бы или подошёл ко мне и начал приставать.

Если только он не ушёл, чтобы позлить меня.

Я не злюсь.

Я рада, что он ушёл, в добрый путь. Я пришла сюда не для того, чтобы меня доставал какой-то странный подросток.

Ким укупорила бутылку с маслом. Её руки дрожали.

Успокойся, — сказала она себе. — Он ушёл. Теперь ты можешь просто забыть о нём и наслаждаться собой.

Повернувшись, она прислонила флакон к пляжной сумке. Затем легла. Закрыла глаза. Подвигалась туда-сюда на одеяле, прижавшись к песку, чтобы придать ему форму изгибов своего тела.

Она сделала глубокий вдох, который сильнее вдавил её груди в гладкие, облегающие мешочки бикини. Ей нравилось это ощущение. Ей нравилось чувствовать солнечное тепло и то, как лёгкий ветерок нежно касался её кожи, словно кончиками пальцев.

Замечательно, — подумала она. — Прекрасно, теперь, когда мерзавец ушёл. Почти идеально.

Ей не понравилось, как комок песка прижался к её крестцу. Она извивалась, пока он не вдавился в ложбинку между ягодицами.

Наверное, пивная бутылка, оставленная каким-нибудь проклятым мусорщиком.