Риф

Господи, а ведь страшно умирать… Сдохнуть вот здесь, на этой расшатанной вагонной полке, без детей, без жены, возле жующей мыши-старухи одиноким придурком с устаревшим ноутбуком, набитым тупыми компьютерными играми, в которые играть так же интересно, как грызть надоевшие семечки или серьезно болтать о политике.

А потом передадут где-нибудь по ТВ: в плацкартном вагоне поезда «Ковель-Симферополь» скончался от сердечного приступа молодой чел… мужчина средних лет, российский гражданин…

Да причем здесь гражданство, вашу мать, если человек, человек умер!

Сергей спрыгнул с полки. Ему хотелось ходить, ходить, бегать. Но как это сделать в поезде, тем более в плацкартном вагоне? Бродить вдоль нар, похожих на казарменные, задевая грязные носки спящих?

Она не звонила.

Он очутился возле купе проводника. Чай… Да, конечно, просто выпить горячий чай. Странная мысль. Если б можно было чаем спастись. Здесь, в закутке возле бака с горячей водой и стендом с поездным расписанием, было приоткрыто окно, в которое влетал свежий прохладный ветер.

Сергей постучал в дверь к проводнице. Она не сразу открыла, наверное, спала.

— Извините, что разбудил, — обратился он вежливо-безразлично, — можно у вас чаю?

— Вам черный или зеленый?

— Любой.

— С лимоном?

Через минуту проводница дала ему в руки дымящийся стакан в подстаканнике.

Размешав сахар и лимон, он попробовал отпить, но было еще слишком горячо.

Он стоял. Спиной к легкому дорожному ветерку, стоял и ждал. Так бывает: ты находишься в дороге, но остаешься рабом, несмотря на то, что свобода все время находится рядом. Дорога ведь ничего не гарантирует. Хоть путешествуй всю жизнь, хоть каждую секунду — гарантии нет.

Он ждал, когда остынет чай. Страшно умереть в дороге рабом.

В какое-то мгновение им овладело странное ощущение: словно он смотрит на себя со стороны и даже думает о себе со стороны.

Вот сейчас: он, такой-то, человек, стольких-то лет, стоит в этом месте, в этот час. Почему он очутился здесь? Для чего? Как такое может быть, чтобы он, тот, которого назвали и называют Сергей Владимирович Вересов, оказался именно с такой внешностью, привычками, мыслями. Я — это ведь не только имя… Я — не только тело, не только внешность… Я — что-то иное, внутри всего этого… Так что же такое я?!

— Чифирчик?

Сергей поднял голову. Перед ним, покачиваясь, стоял высокий полный мужчина в рубашке навыпуск примерно его лет с чуть улыбающимися черными глазами.

— А?..

— Чифирчик, говорю, — повторил, качаясь с пяток на носки, темноглазый.

— А… нет… просто чай…

— А что так?

— Что — так? — не понял Сергей.

— Так. Я вчера освободился.

Черноглазый сказал это просто, естественно, но явно желая услышать ответ. Ответ? Какой может быть ответ?

Он кивнул: да мол, хорошо.

— Слышь, освободился говорю, — настойчиво, глядя в глаза, повторил темноглазый.

Холодок вполз в Сергея через приоткрытый рот, поплыл через горло дальше, в грудь и живот.

— Ну и что, — проговорил он.

Сильное раздражение — на себя и на этого человека, непонятно зачем приставшего к нему, которому он зачем-то должен был что-то отвечать — вспыхнуло в нем высоким холодным огнем.

— Слышь, ты кто? — улыбчивым тоном, кивнув подбородком и снова качнувшись, спросил темноглазый.

Костер вокруг Сергея стал гаснуть.

— Я… — он не знал, что сказать.

Чуть оттопырив губы, покачиваясь, человек ждал.

— Человек, — наконец тихо произнес Сергей.

— Кто?! — черноглазый отшатнулся и удивленно округлил глаза. И стал как будто еще больше, темнее.

Сергей молчал. Костра вокруг него давно уже не было.

— Слышь, козел, а ты что, борзеешь? — ясно донеслось до него. Хотя казалось, что темноглазый спрашивает не его, а кого-то другого.

— Я… не… — начал Сергей.

— Чего не?

— Не… борзею…

— Да ну? — улыбнулся, раскрыв только правый уголок рта, стоящий перед ним человек. Чуть отклонившись, он плюнул, попав Сергею куда-то на грудь. Затем поддел коленом стакан с чаем, который Сергей держал в руках. Чай выплеснулся ему на пах — туда, где еще недавно лежали пальцы Риты.

Ожога Сергей не почувствовал, только показалось, что вокруг вспыхнул воздух. Темноглазый, все с теми же удивленно поднятыми бровями и полураскрытым правым уголком рта, повернулся и ушел.

Застыв в оцепенении, Сергей смотрел на висящее перед ним расписание поездов. Даже прочитал с вниманием несколько строк, будто впервые обнаружив в них что-то чрезвычайно важное. Его полусогнутая правая рука по-прежнему держала стакан в подстаканнике. Медленно Сергей поднес стакан ко рту, сделал вид, что отпил — чая в стакане почти не было.

«Вот как бывает…» — звучала в голове популярная когда-то песенка.

Реальность быстро и бесцеремонно вошла в него, словно толпа людей ввалилась в дом с открытыми дверями.

Что делать?

Побежать за ним, догнать, ударить, убить?

Ноги были легкими и ватными, казалось без нервов и мышц, и никуда он не побежал.

Дверь в купе проводницы была приоткрыта, и конечно же она слышала все.

Вызвать милицию?

И сразу задохнулся от внутреннего смеха-истерики.

Только дойдя до своей полки и тяжело улегшись на нее, Сергей почувствовал саднящую боль от ожога в паху и внутренних сторонах бедер.