Риф Скорпион

Немногие дни в Париже не принесли фру Стефансен особой радости. Она общалась с ним в гостинице, надеялась, что он, быть может, вновь проникнется к ней расположением. Однако по большой части оставалась одна. У фрекен Харм были свои планы, тайный роман, она жила в другой гостинице, далеко от Монпарнаса. Фру Стефансен не встречалась с ней.

Вебстер кивнул.

— Да, она кое-что рассказала.

— Как? Она вам что-то говорила?

— Разумеется. — Тон Вебстера позволял заключить, что от фрекен Харм можно всего ожидать.

— Вот как? Эта кокотка…

— Она шантажировала вас?

— Ну да, она знала про мои отношения с Холмгреном, что я бываю в его доме. Ей нужны были деньги на обзаведение.

— Много?

— Несколько сот крон, около тысячи. Дескать, только взаймы.

— М-м-м-м. И Холмгрен вам ничего не выделил?

Холмгрен стал оправдываться тем, что как раз сейчас нет лишних денег. Потом, через несколько лет, выполнит обещание. Фру Стефансен считала, что у него есть деньги, боялась, что и потом ничего не получит. Из Парижа поехала домой в подавленном настроении.

— Вы встретили господина Сёдерлюнда?

Она уставилась на Вебстера. Ему и это известно? Разумеется, он знал все, все, этот спокойно сидящий на стуле человек с блестящей лысиной и добрыми глазами.

Летом и осенью фру Стефансен в утренние часы работала в конторе. Отчетливо видела, как происходит сближение между Холмгреном и фрекен Энген. Наблюдала за ними. Да и фрекен Харм не скупилась на сведения. Но теперь фру Стефансен думала только о деньгах. Она стала самкой, желающей защитить детенышей — своих и Холмгрена. Разве не обязан кормилец-самец помогать им? Она больше не доверяла ему. Подобно многим другим самцам, он начал крутить с другой самкой.

Фру Стефансен не употребляла таких слов. Но Вебстер правильно ее понял. Ошибиться было невозможно.

— Деньги? — пробормотал он. — Ну да, вы ведь знали, что завод посылает по почте крупные суммы. Стефансен говорил мне…

18

Близился решающий момент. От волнения у Вебстера щекотало под ложечкой, но он неторопливо закурил еще одну маленькую сигару, разогнал рукой дым, как будто именно сейчас было чрезвычайно важно выполнить эту процедуру.

Фру Стефансен, которая все время говорила тихо, монотонно, была так занята своим признанием, что, должно быть, даже не заметила, что ступила на опасную стезю. Тем не менее тут она остановилась, мешкая, опустила взгляд на лежащие на коленях холеные руки. Наконец произнесла с удивлением и обидой:

— Стефансен что-то сказал?

Вебстер почувствовал, что, возможно, совершил промах, и поспешил ответить:

— Вы ведь знаете, что Стефансен признался?

Не мог же он сказать, что Стефансен ни слова не говорил о вине своей супруги.

— Вернемся к этому позднее, — добавил он. — Продолжайте. Итак, деньги лежали в сейфе в ожидании отправки. Однако…

Не сводя глаз со скрещенных на коленях рук, фру Стефансен заговорила еле слышно:

— Я вовсе не собиралась так поступить, но тут представилась соблазнительная возможность. И на Холмгрена тогда была довольно зла. Пусть даже он поймал бы меня на этом, все равно я спокойно оставила бы себе, во всяком случае, часть денег на благо наших с ним детей. Без сомнения. Я распорядилась по-своему, но я была вправе так поступить ради детей.

Она глубоко вздохнула, посмотрела Вебстеру в глаза и снова опустила свою красивую голову. Мягкое, монотонное течение слов возобновилось. Он остерегался прерывать ее.

Обычно Стефансен относил на почту ценные письма. Но тут он почему-то начал нервничать и, насколько она поняла, попросту отказался делать это. Вскоре она сообразила, что у него задуман какой-то план. Он постоянно говорил ей, что нуждается в длительном отпуске, хочет совершить путешествие. Холмгрен был недоволен. Он собирался перейти на расчеты чеками, против чего Стефансен возражал. Дескать, так уж он устроен, хватит с него всех тех цифр, которыми и без того пестрят бухгалтерские книги. На самом-то деле причина была совсем другая. Стефансен желал располагать наличными в удобный момент.

Однажды Холмгрен, как обычно, пришел без пятнадцати час, минута в минуту. Попросил Стефансена выдать ему крупную сумму. Фру Стефансен сидела рядом с дверью в кассу; место фрекен Энген было у самого входа в контору. Обе услышали, как Холмгрен говорит о деньгах. Фрекен Энген встала, попудрилась перед зеркалом и ушла обедать. Она всегда уходила за десять-пятнадцать минут до перерыва. Это раздражало фру Стефансен, она понимала, что Холмгрен разрешил ей обедать дольше, чем Стефансену.

Кассир открыл сейф, написал письмо, запечатал его сургучом. Фру Стефансен внимательно прислушивалась. У них было заведено немного побеседовать перед обедом. Холмгрен так рано не ел, редко уходил из управления раньше четырех, когда отправлялся обедать домой. Так было и в дни выплаты денег, каждый раз.

Фру Стефансен остановилась, после долгой паузы продолжала свой тихий рассказ.

Первое время Холмгрен сам уходил с ценными письмами во внутреннем кармане. Это ее удивляло, потому что обычно на почту ходила она в свои рабочие часы.