Рифейские горы

А убежать отсюда оказалось сложнее, чем подумалось вначале. Весь день на глазах. Какое тут? С утра тренировки. Поднимают рано, ещё до кормёжки надо успеть размяться, повторить все разученные приёмы. Урсал за этим строго следит, не позволяет ни выходных, ни праздников, даже когда дождь с утра идёт.

После лёгкого завтрака опять тренировки, бег, гимнастические упражнения на развитие ловкости. Только после обеда позволена трёхчасовая передышка и даже сон. Потом опять в оставшиеся до ужина часы выдают деревянные мечи, чтоб повторить всё, что разучил за день. А после ужина толпой гоняют купаться в бассейн, здесь же, в стенах школы. И только потом — спать. На ночь закрывают всех отдельно по маленьким каморкам, запирают снаружи на засов.

И так каждый день, всё по одному распорядку. К вечеру выматываешься так, что ни о чём и думать не хочется. Первые дни с непривычки всё тело болело, все мышцы. Сейчас уже нет, втянулся, привык.

Говорить друг с другом надсмотрщики не запрещали, не позволяли одного: бездельничать, стоять без дела. И за едой требовали полного молчания. Хотя это-то правило нарушалось чаще всего.

Вот и сейчас за обедом ровный глухой стук деревянных ложек о миски иногда прерывался шелестящим шёпотом и короткими фразами в полный голос. Когда нужно, они могли в нескольких словах передавать важную информацию.

— Сегодня приведут женщин…

Вот уж точно событие! Народ за длинным столом загудел обрадованно, кто-то даже ложкой своей отбарабанил знакомый всем мотивчик: «Имел я крошку из таверны…»

В прошлый раз Айвару не повезло, он вывихнул себе руку в плече. Лекарь кость вправил, но посоветовал воздержаться, оставив, впрочем, окончательное решение за главным наставником школы, за Урсалом. Конечно же, тот не стал упускать такой возможности. Но Айвар не особо расстроился. Когда приводили женщин, их распускали по камерам раньше обычного. Удалось выспаться на славу. Правда, две следующих недели другие рабы посмеивались над ним и его невезучестью.

Сейчас же всеобщее веселье вызывало у него невольную понимающую улыбку. Что ему женщины? Первой и единственно его женщиной была Айна, родная дочь Самого Воплощённого. Кому расскажешь такое? Да и кто поверит? Разве стоит даже лучшая из этих женщин её мизинца? Как можно сравнивать простую рабыню из поместья хозяина с самой Айной? Хотя ему ли говорить с его-то опытом? Смешно.

На обед давали одно и то же. Всегда. Просо на коровьем молоке. Айвар выбрал остатки каши в одну ложку, отодвинул пустую миску, поднял голову, встречаясь глазами с Шарши. Вайдар следил за ним исподлобья, с непонятной улыбкой, смотрел с вызовом. Айвар не отвёл взгляда, напротив, чуть опустил подбородок, расслабил плечи, устраиваясь поудобнее. Это был спор: кто — кого?

Шарши отвёл глаза первым, ухмыльнулся, вставая.

Они шли к своей казарме на послеобеденный отдых, когда лагад Сти́мас спросил Айвара:

— Видел, как Шарши на тебя пялится? Прямо глаз не сводит…

— Видел. Такое не видеть невозможно. — Айвар усмехнулся.

— Он от тебя пакости ответной ждёт.

— В смысле? — Айвар аж шаг сбавил, позволяя следующему за ним Матти толкнуть себя в плечо.

— Не знаешь, что ли? — Стимас показал в усмешке белые зубы, сощурил голубовато-серые глаза, обычно добродушные и беззлобные. — Это ж он тебе тогда ножку подставил…

— Зачем? — Айвар спросил и сам поморщился, чувствуя, как по-детски глупо звучит его вопрос.

— Сам и спроси. Думал, наверно, что сухорукий тебя квакнет. А теперь ждёт, когда ты мстить начнёшь. Про тебя все говорят: с Виэлом шутки плохи. Тебя тогда неспроста сухорукий выбрал. Из всех нас одного тебя почему-то…

— А самого Урсала спросить не пробовали, почему? — Айвар рассмеялся. Вот уж глупость где! Да Урсал и сам уже забыл, почему именно меня тогда из кучи остальных выдернул. Наугад приказал!

А они, дурни, меня уже чуть ли не за легендарного Са́краса держут. Нашли себе героя. Для этого и вправду надо быть самим сыном бога твердыни и гор Моха.

Не буду спорить, Урсал мечом прекрасно владеет, несмотря на то, что калечный, знает своё дело. Но он человек, не бог. Не надо и самому быть богом, чтобы продержаться против него в том трёхминутном поединке.

— Зря смеёшься, — Стимас ускорил шаг, нагоняя остальных. — Шарши против тебя на первой же спарке выйдет. Он всем про это говорит. Не скрываясь.

— Ну и пускай! — Айвар тоже перешёл на торопливый шаг. Один из надсмотрщиков уже шёл к ним, прокручивая в ловких пальцах палку из виноградной лозы. Тонкая и очень гибкая, такая синяков почти не оставляет, но следы от ударов потом долго болят.

— Ну, смотри, я предупредил. — Стимас обогнал Айвара, закрываясь рукой от занесённой над головой палки, скользнул в распахнутую дверь. Айвар последовал за ним, на ходу обдумывая услышанное.

* * *

О травме Кэйдара Айна узнала сразу, в то же утро. Нет, она, конечно же, не бросилась к нему с расспросами и соболезнованием. Ещё чего!

Он отлёживался в своей комнате, почти не вставал, как рассказывали служанки-уборщицы. Мается от безделья, злится на окружающих и даже на самого себя. Скучает от одиночества.