Рифейские горы

Кэйдар проследил за Лилом глазами, оставшись в одиночестве, вернулся к прерванному занятию: к заточке своего меча.

За личным оружием он всегда сам следил, не доверял его другим, особенно слугам. Прикосновение раба оскверняет оружие, а за таким же мечом ухаживать — одно удовольствие.

Трофейный. Взят в последнем походе. Когда-то он принадлежал тому варвару, телохранителю Лидаса. Марагский меч. Сталь необычной ковки, и в узоре линий тоже какая-то таинственность. Ковал какой-то незнакомый мастер и ковал не так уж и давно. На рукояти узор сдержанно-красивый, из переплетения стеблей и листьев, чем-то похожих на вьюнок. Вьётся, вьётся, разветвляясь на перекрестии двумя листьями, а в центе — синий камешек, напоминающий лазурит. Украшение для людей с маленьким достатком, но Кэйдар решил оставить меч, как есть, только ножны заказал другие, под стать самому оружию, без неуместной роскоши и изыска. Для меча не это главное.

Ах, как хорошо он лежит в ладони. Такой не провернётся даже без кожаной перетяжки. Был бы он тогда в руке, не выжить его прежнему хозяину. А сейчас варвар глотает мраморную пыль, загибается под хлыстом надсмотрщика, а меч его — вот он, тут.

Негромко и довольно смеясь, Кэйдар вскинул руку, взмахнул мечом над головой — воздух завизжал знакомо, сладко, аж сердце сжалось. Непривычно лёгкий, неожиданно короткий, но сталь, какая хорошая сталь. От такого рука не устанет, хоть весь день им махать придётся. Но коротковат, врага в бою нужно будет подпускать ближе, чем обычно.

Как он тогда? Сам пошёл на меч, сокращая спасительное в поединке расстояние. Удивил таким выпадом, потому и получил преимущество. Да, необычно для боя на мечах всё это. И особенно такой вот удар: Кэйдар резко выбросил руку вперёд, будто протыкая острым сверкающим лезвием невидимого противника. Для колющего удара меч этот подходит превосходно. Заужающееся к краю лезвие, острый, а не закруглённый кончик, канавка по всему телу, но не до самой рукояти, — для оттока крови, для большей гибкости и уменьшения веса. И заточку держит превосходно.

Да, Велианас непременно должен увидеть этот меч. Вот удивится-то. Он, наверное, не знаком с техникой колющего удара.

Положив меч плашмя на согнутую в колене ногу, Кэйдар незаметно для самого себя задумался, память возвращала воспоминания детства.

Да, мне ведь и десяти лет не было, когда Велианас провёл со мной свою первую тренировку. Он не из знатного рода оказался, твой учитель. Отец его обучал рабов для жертвенного боя и с собственным сыном был так же строг, строг до жёсткости, если даже не до жестокости. Но зато Велианас из простого легковооружённого воина дослужился до военного советника при Правителе, приобрёл такую известность, что пригласить его обучать возможного Наследника было не зазорно.

Немногословный, сдержанный на похвалу и не допускающий никаких поблажек, он даже к сыну Воплощённого обращался просто по имени. А ещё он мог позволить себе бить его, мальчишку, по рукам, когда тот неправильно держал оружие, когда пропускал удары или готов был заплакать от усталости.

Возмущение и протест, недовольство и обида по мере взросления переросли в бесконечное уважение и признательность. Кэйдар уважал своего учителя. Эти их отношения во многом восполняли недостаток отцовского внимания. Велианасу в отличие от Отца о многом можно было сказать, он выслушает, он поймёт, не посмеётся в ответ.

Почему же он тогда не заходит? Не навестит?

Я здесь подыхаю от скуки, — того нельзя и этого тоже, — а никто не заходит. Адамас уехал из города. И Лидаса нет, он бы зашёл хоть поздороваться. А Айна, она не навестит, она радости своей не скрывает. Не может не злорадствовать после всего, что между нами случилось.

Раньше, в такие вот минуты, когда накатывала скука, Кэйдар обычно вызывал к себе женщину, какую-нибудь из наложниц, он не делал между ними особой разницы: все они у него одинаково красивы и молоды, всех их он выбирал сам по своему вкусу. Но сейчас даже женской ласки не хотелось почему-то. Не было никакого желания.

Кэйдар вернулся к мечу, принялся аккуратно, осторожными гладящими движениями острить и без того острый режущий край. Камешек мякенький, мелкозернистый, хотя этой ковке не грозит быть сточенной точильным камнем. На ребре даже зазубрины не осталось после того боя, хотя варвар принял тогда на меч такой сильный удар.

Оружие — это лицо воина, по нему можно судить о хозяине меча. Этот меч нашёл себе хозяина. Кэйдар довольно хмыкнул и тут же скривился от боли. Порезался! Порезался при заточке собственного меча. «Что, сумел-таки попробовать мою кровь на вкус?»- мысленно обратился к клинку, как к живому. Осмотрел порез довольно равнодушно. Неглубокий, и то ладно. Плохо, что на большом пальце, будет мешать, пока заживёт.

Вот демон! Что с тобой происходит, брат? О чём ты думаешь постоянно? Чем занята твоя голова?

Женщинами, ответил сам себе честно. А если ещё честнее, то только одной. Ею и её ребёнком.