Ригведа

Предпринимались отдельные неудачные попытки гораздо более древней датировки РВ. Г. Якоби ²⁵ на основании данных ведийского календаря, т. е. отраженных в РВ астрономических сведений (попытка, вызвавшая решительную критику со стороны Г. Ольденберга²⁶ и У. Д. Уитни ²⁷), предлагал считать временем создания РВ 4500—2500 гг. до н. э. Еще менее убедительно мнение Б. Тилака

²⁸, соотносившего РВ с арктической родиной ариев и датировавшего этот памятник периодом 6000—4000 гг. до н. э. (среди индийских ученых до сих пор есть немало сторонников точки зрения Тилака).

Существует и противоположная тенденция, проявляющаяся в стремлении предельно уменьшать древность РВ, что также вызывает сомнения. Ее обнаруживает ряд представителей немецкой школы, сделавшей вообще очень много для изучения этого памятника. Начало положили Р. Пишель и К. Гельднер (автор наиболее авторитетного до сих пор перевода РВ), которые стали трактовать этот памятник как чисто индийское собрание, считая, что его следует интерпретировать не на индо-иранской почве, а исходя из более поздней индийской традиции, и что от «Махабхараты» ведийский период не мог отстоять слишком далеко во времени ²⁹. Затем эта тенденция была поддержана А. Хиллебрандтом, считавшим, что собрание создавалось в период 1000—500 гг. до н. э.³⁰ Наконец, И. Хертель, ученый, много сделавший своими работами для выявления того общего, что связывает индийскую и иранскую древнюю культуру, с совсем иных .позиций приходит к поздней датировке РВ. Основную массу гимнов он относит к IX—VIII вв. до н. э., а отдельные гимны — к VII в. до н. э.³¹

В целом представляется разумным принять за время создания РВ вторую половину—конец II тысячелетия до п. э., хотя наиболее поздние части памятника могли быть созданы на рубеже II—I тысячелетий до н. э. Датировка эта, конечно, весьма условна.

Ригведа и Авеста

При установлении абсолютной хронологии РВ нельзя не учитывать соотношения РВ с Ав., однако хронологическое сопоставление этих двух памятников неизбежно влечет за собой необходимость обращения к ряду областей, каждая из которых в свою очередь нуждается в уточнении и дополнительном изучении. Известно, что РВ и Ав. чрезвычайно близки друг другу по языку, прежде всего в своих наиболее древних частях («фамильные» мандалы РВ, гаты Ав.). Сходство бывает столь велико, что иногда оба текста выглядят как два варианта одного архетекста, различающихся только разными правилами звуковых соответствий. Именно этим и объясняются предпринимавшиеся некоторыми учеными попытки перевода отдельных стихов с авестийского на ведийский, в результате чего получался стих, трудно отличимый от подлинного ведий-кого ¹. Кроме того, обращает на себя внимание и та особенность, что язык РВ ближе по своим особенностям к языку Ав., чем к языку более поздних памятников индийской литературной традиции, например, к языку эпоса или классической санскритской поэзии.

С А в. РВ объединяет также наличие ряда общих характеристик поэтического языка, и — более того, — сферы поэтического творчества вообще. Существенны здесь место поэта в обществе и оценка его поэтического искусства как движущей силы, поддерживающей космический порядок потому, что поэт провозглашает истину (вед. rtd_y ав. asa); название поэта-провидца (вед. kavi,

ав. каииа), притом что оно не является • >Пщеиндоевропейским и т. п.; употребление ряда общих поэтических формул (которые чужды дальнейшей санскритской поэзии), устойчивых фразеологизмов, излюбленных выражений, свидетельствующих о существовании древней общей арийской поэтической традиции ². Не случайно, что в современных работах по общеиндоевропейскому поэтическому языку — а эта область усиленно развивается за последние десятилетия — РВ и Ав. трактуются как произведения единой региональной поэтической традиции_v последующие связи которой с греческой образуют восточную область в пределах индоевропейской общности ³.