Рико, Оскар и разбитое сердце

Я пожал плечами. Можно и пойти, почему нет.

Оскар повернулся к сцене.

– А когда начало?

– Вот прямо сейчас.

Я посмотрел, куда он смотрит. Сцену закрывал черный занавес с серебристыми блестками. Шикарная вещь!

– Вандбек нравится, когда эффектно.

– Надо говорить «фройляйн Вандбек», Рико, – одернула меня мама.

– Ладно, пускай фройляйн, – сказал я, – только на самом деле она жуткая и стремная тетка. И так говорить можно, потому что это не я первым сказал, а герр ван Шертен.

Герр ван Шертен фыркнул. Мама открыла рот, чтобы ответить как следует, но тут вдруг свет почти совсем погас и раздалась короткая барабанная дробь. Шмелиное жужжанье замерло. Хихиканье герра ван Шертена замерло. Он и мама тоже обернулись к сцене. Все глаза были устремлены туда.

– Дорогие мои дамы и господа, – заквакало из динамика за занавесом, – поприветствуем нашу ведущую – фройляйн Элли-и-и Ва-а-андбе-е-ек!

Зажегся прожектор. Занавес с шелестом раскрылся, как будто красивый мрачный ангел развернул крылья. Сцена была освещена красным. С одной стороны стоял лотерейный барабан с бинго-шариками. С другой – стол с подарками. А между ними – Жуткая Элли в черных брюках и черном пиджаке. На лице у нее был толстенный слой пудры. Стоило ей пошевелиться, и в свете прожектора взвивалось маленькое облачко. Волосы, выкрашенные в черный-пречерный цвет, были туго зачесаны назад и стянуты в строгий пучок. В костлявой руке она держала микрофон, в который прокричала своим мольим голосом:

– Добро пожаловать на игру, мои шмелики! Всем желаю очень, очень приятного вечера с шариками, которые приносят сча-а-астье!

Изо рта у нее брызнули слюни. Оскар с отвращением сморщил нос. Игра началась.

Вообще-то ничего сложного в бинго нет: у тебя есть карточка, на ней решетка из клеточек-квадратиков, а в них цифры, цифры, цифры. Все разные. По одной в каждом квадратике.

КВАДРАТ

Это такая фигура, у которой все равно всему – и стороны, и углы. Если равны только углы, это называется прямоугольник. Если никаких углов нет – это круг. А кривоугольников не бывает. Я у мамы спрашивал.

В решетке десять рядов вдоль и поперек. Это значит, что всего клеточек с цифрами… ну, в общем, довольно много.

А самое важное вот в чем: ведущая, то есть Жуткая Элли, стоит на сцене перед большим круглым барабаном. В нем куча шариков со всеми этими цифрами. Элли говорит, какой ряд клеточек она выбирает, например верхний, и барабан начинает вращаться. А когда он остановится, Жуткая Элли вынимает один шарик. Конечно, не подглядывая, чтобы никто не обвинил ее в жульничестве. И объявляет цифру на шарике, например, «семнадцать!».

И тогда надо быстро-быстро проверить, есть ли на твоей карточке в верхнем ряду это семнадцать. Если повезет и оно там – надо зачеркнуть.

Вся сложность в том, что барабан останавливается совсем на чуть-чуть и Жуткая Элли вынимает шарики тоже очень шустро. Я за всем этим чаще всего просто не успеваю. А если еще и сидеть спиной к сцене, то надо быть Оскаром, чтобы, высунув кончик языка, быстро замечать цифры не только на своей карточке, но и у меня, и у мамы, и у герра ван Шертена.

Мне и со своей-то не управиться! Но я уже привык, что никогда не выигрываю. Выигрывает тот, у кого первого совпадут цифры в верхнем ряду карточки и цифры из барабана. И тогда он громко кричит:

– БИНГО!

«Седые Шмели» загомонили и зажужжали. Герр ван Шертен просиял и выпятил грудь. Рубашка на ней туго натянулась, и из нее немножко вылезли волосы. Как перья из лопнутой диванной подушки.

Оскар, наморщив лоб, смотрел, как мама, вся красная, устремилась к сцене. Жуткая Элли со строгим видом сравнила зачеркнутые цифры на маминой карточке с цифрами на шариках, которые она вытащила из барабана. И кисло улыбнулась.

Как обычно, то есть почти всегда, маме досталась призом пластиковая сумочка. Как обычно, то есть почти всегда, я приготовился хлопать, топать и свистеть. Но в тот момент, когда Жуткая Элли вручала маме приз, я нечаянно посмотрел на Оскара. Прямо в лицо.

И непонятно почему, но по спине у меня побежали холодные мурашки.

* * *

По дороге из клуба мама дала каждому из нас по монетке в два евро.

– Сходите за мороженым в «Изабель», ладно? А я домой, – сказала она и отчалила с новой страшненькой сумочкой под мышкой. Мы сходили за мороженым. Но было не так вкусно, как на площади Виктории-Луизы. Мне не давала покоя мысль о том, какое озадаченное лицо было у Оскара на бинго. Но заговорить об этом я не решался. Он молча брел рядом, полностью сосредоточенный на мороженом. Или по крайней мере так казалось.

Когда мы пришли домой, мама уже заперлась в ванной. Это надолго. Я решительно вдохнул побольше воздуха и пошел вслед за Оскаром в нашу комнату. Он стоял, наклонившись над рюкзаком.

– Зубная паста, зубная щетка, зубная нить, – бормотал он, держа все это в руках. – А где же стаканчик для щетки?