Рикошет

— Я хотела сказать…

— Заходи. — Артур посторонился, пропуская меня.

В его комнате я бывала десятки раз, но сейчас окинула ее особым взглядом. Я искала следы Жениного пребывания здесь. Но все выглядело как обычно. И мамины фотографии — на стенах, на письменном столе и рядом с кроватью на тумбочке — он не убрал.

— Садись, — предложил он, указав на кожаный стул, больше похожий на небольшое кресло с подлокотниками.

И сам сел напротив, внимательно рассматривая и выцарапывая заусеницу на большом пальце.

«Он не идеален, — подумала я с облегчением. — Он не думает о красе ногтей…»

— Ты решила проверить — не затащил ли я ее к себе? — не глядя на меня, уточнил Артур. — Не затащил, как видишь.

— И желания такого не было?

Он поднял глаза — в них было столько печали, что у меня защипало в носу. Отвечать он был не обязан, но все же сказал:

— Было. Я ведь живой человек, Сашка. Не робот, лишенный физических потребностей. Но от многих людей я отличаюсь тем, что изо дня в день наблюдаю, как люди калечат свои судьбы, просто поддаваясь тайным желаниям. И не только свои…

— Ты не искалечил бы ничью судьбу, если б…

Артур вгрызся в ноготь и с облегчением сплюнул в сторону.

— Болеть будет, — предупредила я. — Не стоило этого делать.

— Вот и я так решил: не стоит…

— Я… Я не о том.

— А я о том. Не сочти за пафос, но я предал бы… себя в первую очередь, если бы… Честнее снять проститутку, когда совсем невмоготу.

Это стало для меня откровением, но не вызвало протеста. Действительно, честнее.

Обведя взглядом стены, с которых улыбалась моя мама, Артур заговорил тихо и неспешно, но я не могла отделаться от впечатления, будто он сглатывает кровь:

— Ты никогда не задумывалась о том, что главная движущая сила человеческой жизни — ожидание? Ребенок ждет, когда повзрослеет. Подросток — когда сойдут прыщи. Студент живет в ожидании диплома. Потом начинается ожидание встречи со своим человеком, рождения ребенка, желанной вакансии… А вот выплачу ипотеку, тогда, наконец, и начнется жизнь! Пенсия, как освобождение от нелюбимой работы. Прибавка к пенсии. Вечное ожидание…

— К чему ты клонишь?

— Я больше ничего не жду, — признался он. — И не хочу. Но продолжаю жить. Зачем?

Нужно было срочно найти самые правильные слова, которые убедили бы Артура, что он живет не зря, но, как назло, ничего не приходило в голову. Там все было выжжено тем жарким ужасом, который я испытала, стоя перед его дверью.

— Так это и правильно, — заметила я неуверенно. — Ты живешь и занимаешься очень нужным делом. Не ждешь чего-то, упуская сегодняшний день, как миллионы других… Я вот тоже ничего не жду.

— Нет? — удивился он.

— Да у меня все есть! Из возможного, конечно.

Было одно, о чем мы с ним мечтали в равной степени, но как раз это оставалось в разряде невозможного… Мы разом взглянули на мамино лицо — я на снимок на одной стене, Артур — на другой.

— А мне хотелось бы чего-то ждать, — вздохнул он. — Это придает смысл пробуждению… А так порой не знаешь, ради чего вставать. Стоит ли?

— Ради Моники, — напомнила я. — Ради меня.

Он фыркнул:

— Скажи еще: ради одноглазого!

В его устах это не звучало оскорбительно, ведь я точно знала, что за Никиту он пристрелит любого. Ну, может, не пристрелит, все-таки Логов на стороне добра… Но глаз выбьет точно.

Мне опять вспомнилась Женя:

— Ты хоть извинился перед ней за синяк?

Он пожал плечами и шаловливо усмехнулся:

— Что было, то было…

— Значит… Она улетает утром?

— Днем. Да, это дело закрыто.

Мы посмотрели друг на друга и разом отвели взгляды. Опять уставившись на ноготь, Артур пробормотал:

— У нее все будет хорошо. Мы нашли ее сына, она счастлива. И мужа своего она любит, что бы ты там ни думала… Настоящая жена зэка. Он вернется, и они будут счастливы.

Я почувствовала, что пора уходить, и Артур поднялся за мной следом.

— Спокойной ночи, — почему-то это прозвучало вопросительно.

Пригладив теплыми ладонями мои волосы, он улыбнулся:

— Сладких снов, Сашка! — и на миг прижался губами к моему лбу.

А утром я вызвала Жене такси.

* * *

Уже в самолете, уносившем их с сыном в ту привычную жизнь, из которой Жене почему-то на мгновенье захотелось вырваться, она вспомнила о свернутых трубочкой тетрадных листках, которые Саша сунула ей возле такси. В ее глазах льдисто светилось отчаяние, и Женя понимала, почему та чувствует себя виноватой. И даже не попыталась снять тяжесть с ее души… Наверняка Саша наговорила что-то Артуру, может, даже пригрозила ему.

Все эти россказни насчет ее покойной мамы, которую он любил, — бред сивой кобылы! Ну не может такой мужчина, как Логов, больше года страдать по женщине, которой даже нет в живых… Женя не сомневалась, что Сашка сама имеет на него виды, только пока не добилась своего. Потому он и потянулся к Жене… Это заметил даже тот одноглазый парень, как его? Илья? Или Никита?

Неважно. Все неважно, кроме того, что эти чужие люди нашли Ромку и помогли им вернуться домой. Женя никак не могла прекратить тискать сына, прижимать его разгоряченное впечатлениями вертлявое тельце:

— Ну дай мама тебя обнимет!