«Рим». Мир сериала

К. Жуков: Да. Когда я смотрел сериал первый раз, карьера Ворена вызвала у меня огромное количество вопросов. Как мог Антоний ветерана, полковника фактически, который уже был сенатором, послать смотреть за бандитами! Вы что!

Д. Пучков: Это как директора Академии наук отправить ларьки крышевать.

К. Жуков: Абсурд. Этого не могло быть вообще. Если бы Ворен на самом деле сделал такую карьеру, это был бы просто адски ценный кадр. Его можно было использовать в международной политике. Человек Египет знает как свои пять пальцев. Можно было его туда послать, чтобы он весь Египет крышевал или какой-нибудь город в Египте. Я бы мог в это поверить. А вот так… Это даже не микроскопом гвозди забивать, а с обриты уводить телескоп «Хаббл», чтобы гвоздь забить.

Разве филиппики — это гневные речи Цицерона против Антония, а не греческого оратора Демосфена против македонского царя Филиппа?

К. Жуков: Конечно, филиппики — это речи Демосфена против македонского царя Филиппа. С тех пор все подобные обличения стали называть филиппиками. Цицероновы произведения тоже попадали в этот жанр.

Октавиан занял три миллиона. Что он собирался дальше делать? Как отдавать бабло кредитору, если Марк Антоний отказывался наследство передать?

К. Жуков: Во-первых, Октавиан сильно рисковал. Потому проблема была не в ростовщике, у которого он занял три миллиона, а в Марке Антонии. Бог с ним с ростовщиком, он, так сказать, взаимодействия со своим старшим коллегой мог не пережить. А когда вопрос жить или не жить — сразу как-то давать в долг легче становится.

Д. Пучков: 

Да.

К. Жуков: Во-вторых, Октавиан (об этом знала вся республика) был законным наследником Гая Юлия Цезаря. А значит, обеспечение долга у него было надежное. Потому что Рим — это все-таки закон. Есть законный наследник, и он под свое наследство берет всего лишь три миллиона. А все наследство — семьсот миллионов! Семьсот! Поэтому любой ростовщик скажет: «Конечно, бери в долг». Это же отличный клиент!

Д. Пучков: Ну и слово «рисковал», по-моему, основополагающее в таких делах. Невозможно угадать, что в итоге получится.

Неужели какие-то римские бандюки могли просто ворваться в дом уважаемого человека, например Люция Ворена, приближенного самого Цезаря, и, пока его нет дома, забрать его детей и вот так запросто продать их в рабство?

К. Жуков: 

Конечно, нет. Они могли бы ворваться в дом и зарезать всех. А вот с реализацией римского гражданина на рынке рабов обязательно возникли бы проблемы. Их не смогли бы продать. Римского гражданина нужно было сначала лишить гражданства и только потом можно продать в рабы. Это случалось, но редко. Бандит не может никого лишить гражданства.

Д. Пучков: Его самого лишат чего-нибудь.

К. Жуков: Да.

Хотелось бы побольше узнать о домашних питомцах в Риме первого века, если об этом что-нибудь известно. Кому отдавали предпочтение? Песикам, кискам или птичкам? Только богатые могли себе их позволить держать?

К. Жуков: 

Ну, домашний питомец — это не домашний любимец. Поросенок тоже домашний питомец, однако его держат с одной целью — сожрать.

Д. Пучков: Да!

К. Жуков: Если песик — то должен быть совершенно охреневший мастиф, чтобы отпугивать нехороших людей от дома. Котик должен ловить мышей, которые гадят у тебя в подвале и пытаются жрать припасы. Все домашние любимцы и питомцы человеком одомашнивались начиная с эпохи неолита. И к римскому времени их был полный набор: котики ловили мышей, песики ловили бандитов, свиней жрали.

Д. Пучков: Всех любили.

К. Жуков: Всех любили при этом.

Перед смертью Октавиан сказал: «Хорошо ли я сыграл комедию жизни?» — это правда? В чем секрет такого успеха Октавиана? Был ли он гением или ему просто повезло?