«Рим». Мир сериала

Д. Пучков: «Пьешь вино в ванне? Дурной знак». — «Ты снова поздно». — «Измени свои ожидания, дорогая! Я всегда буду рано». — «Ты получил мое послание?» — «О чем?» — «О человеке Октавиана — Марке Агриппе». — «Да, я в курсе». — «Поймал его?» — «Это ни к чему». — «Но он же что-то задумал». — «Я даже знаю что. Октавиан прислал его тайно встретиться с Цицероном в надежде объединиться против меня». — «И что?» — «Цицерон откажется, я держу его за горло. Я рад, что твой сын об этом узнает. Агриппа может приезжать и уезжать сколько хочет». «Что будет с Октавианом?» — заволновалась мама. «Не волнуйся, я его не трону». — «Поклянись». — «Он член семьи». Расслабился Марк Антоний.

К. Жуков: Сестра Ниобы Лидия утекает из лагеря рабов. А дети утечь не смогли. Жене Пулло, Ирине, хамит шлюха на «малине» у Ворена. И тут выясняется, что Меммий замочил одного из людей Ворена. Ворен приказывает собирать шайку и идти валить Меммия. А Пулло говорит: «Ты добился, чего хотел».

Д. Пучков: «Может, сходишь к Меммию, поговоришь, найдешь компромисс. Он бы тебя послушал, да?» — «Хочешь сказать, я за Меммия?» — «Я такого не говорил, ты сам сказал». — «Брат, неужели ты не видишь, что с тобой происходит!» — «А что со мной происходит?» — «В тебя вселился демон». — «И как он выглядит?» — «Я и Меммий, как ты мог такое подумать? Я твой друг, никогда тебя не предам». — «Ты лгал мне и действовал за моей спиной». Это рано или поздно всегда выплывает. «Такого никогда не было». — «А как было?» И ключевой вопрос: «Скажи, тебе нравилось трахать мою жену?» Тут даже Пулло уже: «Чего?» — «Поэтому мне не рассказывал, потому что трахал ее?» — «Это уже слишком!» — «Ты трахал мою жену? Я задал вопрос». Тут у Пулло ум прорезался: «А какая разница, что я скажу? Ты мне не поверишь». — «Скажешь правду, поверю». — «Клянусь, между мной и Ниобой ничего не было. Ничего и никогда». — «Я тебе не верю, говори правду». — «Ну ладно. Я ее трахал». Начинается драка.

К. Жуков: Пулло и Ворен вылетели прямо на стол к бухающим подельникам, кого-то пришибив по дороге. В итоге Пулло ушел, Ворен расстроился. Войны прямо сейчас не случилось. А нам показывают обросшего Марка Юния Брута…

Д. Пучков: 

Пулло, схватив Ирку: «Подальше от этого места». Она же ему говорила: «В доме кого-то зарезали, тут жить нельзя».

А Марк Юний Брут моется, вывалив достоинство.

К. Жуков: Моется в реке, что символизирует возрождение. Молится Янусу. Цицерон сваливает из Рима в паланкине. Марк Антоний собирается нагнуть сенат с помощью Цицерона. А Цицерона-то и нет.

Д. Пучков: «Извините, я опоздал». — «Мы закончили проверку присутствующих. Кворум есть». — «Тогда начнем». — «Нет, еще нет. Я смотрю, Цицерон тоже опаздывает». — «Цицерон, к сожалению, заболел и не сможет присутствовать на заседании». — «У него же важное предложение касательно моего правления в Галлии». — «Однако он передал мне речь, которую настоятельно просил зачитать как можно скорее». — «Ну что ж. В таком случае давайте послушаем слова великого Цицерона». Там такой рулон! Слова Марка Туллия Цицерона: «В юности я защищал нашу республику. И в старости я ее не оставлю. Искренне благодарю Марка Антония, который великодушно предоставил мне столь многообещающую тему. Обращаюсь лично к тебе Антоний. Прошу, выслушай меня, как будто ты…» Повисла пауза. «Продолжай». — «…Выслушай меня, как будто ты здравомыслящий человек, а не пьяный, помешанный на сексе болван. Разумеется, у тебя есть определенные достижения. Редко кто может похвалиться, что стал банкротом в таком незрелом возрасте. Ты навлек на нас войну, мор и разруху. Для Рима ты — Елена Троянская. Но, с другой стороны…» — «Продолжай». — «…Роль женщины тебе всегда подходила больше всего». После чего чтец получает по башке каким-то канделябром…

К. Жуков: Так он свитком и получает, Антоний у него свиток из руки выхватил, сорвал бумажку и деревянным стопором, который не дает свитку свалиться, дал несколько раз чтецу по голове. Как только дошло до Елены Троянской, сенаторы быстро стали уходить. Это, конечно, ерунда. Марк Туллий Цицерон написал 14 филиппик против Марка Антония.

Д. Пучков: 

Дошли до нас?

К. Жуков: Все дошли. Там такого не было… Во-первых, он обращается не к Марку Антонию, а к сенату. Это самое главное. А значит, послание должно начинаться с формулы: «Отцы сенаторы». Всегда. Это же не личное письмо. Цицерон предельно язвителен, но до таких слов «тебе больше подходит роль женщины» — он не опускался. По крайней мере, я такого припомнить не могу. Марк Антоний писал ответные речи и зачитывал их, а не бил людей.

Д. Пучков: Тоже неплохо получалось?

К. Жуков: Так ловко, как у Цицерона, не получалось, наверное, ни у кого. Цицерон был на пике своего литературного таланта. Писал длинные послания — пока их прочтешь, устанешь.