«Рим». Мир сериала

Д. Пучков: «Я могу так же легко обвинить тебя или Лепида, раз уж на то пошло!» — «Это нелепо». — «Никто никого не обвиняет». — «Тебя мог предать кто-то из твоих людей?» — «Все возможно, но я сомневаюсь». У Ворена оперативная работа в подразделении вообще не поставлена, только Пулло обо всем заботится. «Почему?» — «Они меня боятся». — «Тогда кто?» — «Хороший вопрос! Если не мой человек, тогда кто?» — «Не перекладывай вину на других. Наша собственность была в твоем распоряжении, и за утрату отвечаешь ты». — «Я найду вашу собственность и верну». — «Постарайся, иначе последствия тебе известны». — «А я скажу, кто это был…»

К. Жуков: Лепид-интеллектуал включился.

Д. Пучков: «Галлы, ставлю любые деньги, что это галлы — плодятся как кролики, на жизнь зарабатывать не хотят, сплошное ворье!»

К. Жуков: То есть понаехавшие. Если бандит, то обязательно галл.

Д. Пучков: 

«А я знаю, что это ты. Знаю: вы с Антонием обманули меня». — «Уверяю, нет, я уверяю тебя!» — «Вы оба за это заплатите».

К. Жуков: Это намек на то, что Марк Антоний с Октавианом рассобачились в очередной раз, теперь уже окончательно. Но в фильме недокрутили. Это же вопросы не просто политики, а…

Д. Пучков: …геополитики.

К. Жуков: Кто-то закрысил деньги — да они там каждый день друг у друга крысили деньги — и что? Они войны по каждому поводу друг с другом не устраивали — мирились и продолжали рулить Римом. А тут из-за двадцати штук такая фигня…

Д. Пучков: Несколько вымышленный конфликт.

К. Жуков: 

Во-первых, вымышленный, во-вторых, мелковатый — что им мешало сказать «два миллиона», «двести тысяч»?

Д. Пучков: Как-то неудобно за наших еврейских братьев, что так мало занесли.

К. Жуков: Фактически триста баксов.

Д. Пучков: Да о чем базар-то? Ворен, естественно, идет к подонку Меммию, коллеге по опасному бизнесу. А Меммий, лицемерная тварь: «Брат Ворен!»

К. Жуков: Они там шлюх пялят со страшной силой.

Д. Пучков: 

Да-да, отдыхают.

К. Жуков: «Вы чего празднуете?» — «Ничего, мы просто веселые».

Д. Пучков: «Просто мы по жизни веселые». — «Ночью в Остии похищена собственность, за которую отвечаю я». — «Ничего себе! И что за собственность?» — «Государственная». — «Плохо дело! Уверен: знать наверняка на взводе». — «Еще как!» — «Это же не мы, правда?» — обращается к братве Меммий. — «Государственную собственность? Мы — нет, мы бы не посмели. Это не мы». — «А я и не говорил, что это вы», — сообщает Ворен. «Так это дружеский визит?» — «Я уверен: если ты узнаешь, чьих рук это дело, ты мне расскажешь». — «Само собой! Нельзя грабить главного, это унизительно, позор для всех нас. Так что это за государственная собственность?» — «Это неважно». — «Ну, я не смогу помочь, не зная, что искать». — «Ты прав, неважно, ты и так помог больше, чем достаточно. Спасибо, Меммий, увидимся». — «Всегда рад. Мой тебе совет: ищи среди своих, в таких делах всегда замешан кто-то близкий». Умело дочурку под нож подвел. Ворен ушел: «Скажи Котто, Ацербиону и другим: надо сегодня встретиться». — «Ацербиону?» — «Я понятно сказал».

К. Жуков: В кадре смазливый молодой человек, который прислуживает в банде у Меммия и окручивает дочку Ворена, подсовывая ей…

Д. Пучков: Фигурки.

К. Жуков: 

…фигурки римского оригами, романтические…

Д. Пучков: Соломенных.

К. Жуков: Такое же соломенное оригами подсовывает проститутке — и Ворен это заметил.

Ну а Меценат рассказывает Октавию, что это наверняка Антоний украл золотишко. Октавиан говорит: «Нет, после примирения Антоний был честным и благородным коллегой, не мог он меня так обмануть». — «Как это не мог? Очень даже мог».

Д. Пучков: Меценат настаивает: «Это не просто так тебя ограбили как мелкого торговца». — «Тебе-то какое до этого дело?» — «Это грубое оскорбление тебя лично». — «Меня всегда кто-то где-то оскорбляет — такова цена славы». — «Марк Антоний не кто-то и где-то, он твой коллега и муж твоей сестры». — «Если у тебя есть доказательства того, что это Марк Антоний, скажи». — «А кто еще знал о грузе? Кто это мог быть? Лепид?» — «Вполне возможно, а может, это вообще случайность». — «Случайностей не бывает, это Антоний». — «После примирения он был честен и справедлив со мной. Я не намерен ставить под угрозу наш союз, потому что он не нравится тебе». — «А я точно знаю, что он не был ни честен с тобой, ни справедлив, он тебя дурачил». Молодец! «О чем ты?» — «Ну прости, думал, лучше тебе не рассказывать: ваш союз — благо республики…» — «Говори!» — «Брак Антония с твоей сестрой — фикция, он, как и прежде, спит с твоей матерью». — «Это невозможно! Антоний не посмел бы так меня оскорбить! Кроме того, Октавия рассказала бы мне». — «У нее есть свои причины молчать». Вот так! И уже донну Атию зовут на ужин.

К. Жуков: На ковер фактически.