Римский орел

— Пожалуй, я прощу тебе тех германцев, — наконец изрек император. — Но учти: я прощаю тебя в последний раз. Наши настоящие враги — не германцы и скифы. Наш главный враг сейчас не на западе, а на востоке. Ардашир. — Север смотрел теперь не на Геннадия, а на Максимина. — Запомните это и впредь не допускайте подобного.

В воздухе повисла пауза. Еще мгновение — и будет объявлено, что аудиенция окончена.

— Ваше величество! — быстро произнес Черепанов. — Мой долг — сообщить вам еще об одном событии, которое, возможно, покажется вам прискорбным…

— Что еще? — проворчал император.

— Декаду тому назад мне пришлось уничтожить еще одну шайку варваров.

— Сколько их было? — недовольно произнес Север.

— Девятьсот тридцать шесть, — четко ответил Черепанов.

— Сколько? — Брови императора поползли вверх.

И не только у него.

— Девятьсот тридцать шесть. Может, немного больше. Некоторая часть варваров утонула, и сосчитать их было затруднительно.

Север перевел взгляд на командующего дунайскими легионами.

— Я как раз намеревался доложить об этом Августу, — заявил Максимин.

— И что же, ты уничтожил тысячу варваров силами одной кентурии? — осведомилась Мамея. — Это были дети и женщины?

— Нет, ваше величество. Это были вооруженные разбойники, предводительствуемые неким Федориксом.

— Я слыхал это имя, — пробормотал император.

— Он присутствовал на переговорах в Скирмии, — напомнила Мамея. — Отвечай мне, кентурион!

— Да, ваше величество. Кроме кентурии, в моем подчинении было десять турм вспомогательной кавалерии, которыми командовал субпрефект Азиний.

— Три сотни всадников?

— Три с половиной, ваше величество.

— И как же тебе это удалось?

— Я заманил их в ловушку, ваше величество.

— Хочу добавить, Августа, — прогудел Максимин, — что потери самого кентуриона Геннадия составили шесть человек убитыми и двадцать — ранеными.

Император и его мать переглянулись.

— В это трудно поверить, — пробормотал император. — Кто-нибудь из этих варваров выжил и может подтвердить твои слова?

— К сожалению, нет, — покачал головой Черепанов. — Мне показалось, что если шайка в тысячу варваров просто исчезнет, это произведет значительный эффект на других разбойников. Заставит их задуматься. Больше, чем обычное поражение.

— Обычное поражение? Отлично сказано! — Император оживился. На какое-то время из-под маски умного и осторожного политика выглянул азартный мальчишка.

Придворные загудели. Даже высокомерные преторианцы теперь поглядывали на Черепанова с интересом.

— Это по-прежнему не более чем слова, сын, — заметила императрица. — Только слова.

— Если ваше величество желает, я могу представить доказательства, — произнес Черепанов. — Снаружи ждет мой декурион. Доказательства — у него.

Императрица кивнула, и тут же двое преторианцев выбежали из зала.

Они вернулись через минуту, ведя изрядно смущенного Трогуса с большим мешком.

Черепанов взял у него мешок, развязал и высыпал содержимое на великолепный мозаичный пол. Содержимое, совершенно неуместное ни на этой мозаике, ни в этом зале. Сотни отрезанных ушей. В мочках многих тускло поблескивало золото. Черепанов запретил своим выдергивать серьги. Поверх омерзительной кучи Геннадий хладнокровно водрузил еще более омерзительный предмет: отрубленную голову вождя Федорикса.

— Считают ли ваши величества это достаточным доказательством моих слов? — в наступившей тишине осведомился Геннадий.

Первой нарушила молчание императрица.

— А ведь он варвар, сын мой, — громко произнесла Мамея. — Он — настоящий варвар. Дикий варвар, который уже служит Риму. Естественно, он служит нам по-варварски. Но, заметь, его служба лучше, чем его латынь…

«Немедленно найму грамматика», — решил Черепанов. Упоминания о его «варварской латыни» Геннадия достали.

— И это — следствие нашей политики, сын мой, — продолжала Мамея. — И знак того, что боги благоволят нашему правлению.

— Ты права, — с важностью произнес Север. — Ты будешь вознагражден, кентурион. И я не стану наказывать тебя. Но впредь ты должен следовать нашей продуманной политике. Как это сделал недавно легат Одиннадцатого легиона, подписавший союзный договор с двумя захваченными в плен вождями гетов.

— Слушаюсь, ваше величество! — рявкнул Черепанов. — Позволено ли мне будет спросить?

— Спрашивай, — благосклонно разрешил император.

— Разрешено ли мне будет убивать варваров, а не брать их в плен в том случае, если на их стороне будет значительный численный перевес?

Император улыбнулся. Теперь, когда «оказалось», что Черепанов — «результат нашей продуманной политики», Север проникся к нему явной симпатией.

— Разрешаю, — кивнул он. — Но только если их будет больше, чем твоих солдат. А за то, что уже сделано, ты получишь заслуженную награду. Ты и те из твоих людей, кто проявил храбрость. Можешь удалиться. И ты, Гай Юлий Вер, — тоже. Я вызову тебя позже.

Черепанов и Максимин синхронно поклонились, развернулись и двинулись к выходу: громадный квадратный командующий армией Данубия и Ренуса и в полтора раза уменьшенная «копия» легата — нормального роста кентурион-гастат Геннадий Череп.