Римский орел. Орел-завоеватель

— И обязательно скажи ему, какой здесь рельеф и характер местности. Мы не сможем приблизиться к варварам по гребню — они нас за милю увидят. Придется идти у самого берега, а на кряж поднимемся, уже когда подберемся к ним совсем близко. Все понял? Тогда двигай.

Поскольку уже практически рассвело и все предательские корни и сучья стали видны, спуск занял у Катона куда меньше времени, нежели недавний подъем, даже притом, что назад он двинулся в обход мрачной дубравы друидов. Правда, оказавшись на берегу, юноша чуть не ударился в панику, не обнаружив по ту сторону никаких признаков легиона. Но потом его внимание привлекло легкое движение в кустах чуть выше по течению. Легат помахал ему рукой, и в считаные мгновения Катон уже предстал перед ним с донесением.

— Пробираться вдоль берега? — с сомнением протянул Веспасиан, обозревая заречье. — Но это замедлит нас на подъеме.

— Тут уж ничего не поделаешь, командир. Гребень слишком открыт, а склон, напротив, порос слишком густым лесом.

— Хорошо. Возвращайся к центуриону и передай приказ продолжать разведку, двигаясь впереди основных сил. Таиться, в стычки не ввязываться, обо всем обнаруженном докладывать без промедлений.

— Есть, командир.

Когда легион приступил к переправе, разведывательные группы шестой центурии уже собрались вокруг Макрона и спустились к реке. Как только Катон доставил новые распоряжения легата Второго, Макрон произвел перегруппировку и выслал вперед четвертое отделение во главе со своим оптионом. Катон хорошо сознавал ответственность поручения, ведь теперь он представлял собой уши и глаза целого легиона. От него зависели и успех всей операции, и безопасность товарищей. Если враг прознает о приближении римлян, у него будет уйма времени на то, чтобы подготовить отпор или, хуже того, организовать контратаку. Не забывая о том ни на миг, молодой оптион, напрягая до предела каждое чувство, осторожно крался вдоль берега, мимо которого невозмутимо и плавно скользила река, в то время как солнце поднималось все выше и постепенно наполняло летнее утро светом и теплом. Около часа Катон безостановочно продвигался вперед и задержался лишь возле могучего дерева, росшего когда-то у самой кромки воды и много лет назад рухнувшего всей кроной в реку. Теперь дерево высохло, вода, пенясь, обтекала сухие сучья, а оставшееся на берегу вывороченное корневище почти скрывал лесной молодняк. Вдруг неожиданный всплеск совсем рядом вогнал его в холод. Разведчики тревожно переглянулись, но тут Катон углядел зимородка, облюбовавшего ветку над самой поверхностью речного потока. Чуть было не рассмеявшись (реакция на отпустившее напряжение!), он остолбенел снова, ибо на сей раз примерно в пятидесяти шагах от себя увидел стоявшую у реки лошадь. Наклонив гибкую шею, она пила воду.

Поводья лошади были привязаны к высокому пню, но никаких признаков всадника поблизости не наблюдалось.

Глава 8

— Передай, чтобы кораблям подали сигнал начать обстрел! — распорядился Плавт.

— Есть, командир, — отчеканил Вителлий и четко повернулся кругом, умело скрыв раздражение.

Служба при штабе оказалась вовсе не той необременительной синекурой, о какой он мечтал. Плавт постоянно находил для него поручения, да и вообще Вителлий всегда словно бы чувствовал на себе его пристальный недоброжелательный взгляд. Однако он не унывал. Пусть старый дурак тешится, мелочными придирками его, Вителлия, не проймешь. Время работает на него, благо его отец входит в ближайшее окружение императора. Ему спешить некуда, до поры до времени он может и потерпеть, потакая блажным вывертам старого солдафона.

По убеждению Вителлия, игра стоила свеч, ибо втайне он вынашивал планы настолько дерзкие, что порой у него и у самого захватывало от них дух. Но в конце концов, если уж Клавдий сумел стать императором, значит им может стать и любой человек, обладающий необходимой выдержкой и силой воли. Тут главное — не зарываться, не спешить и не действовать напрямик, пока на успех нет гарантий. Все, что сейчас требуется, — это осторожно и исподволь ослаблять позиции правящей династии.

Легко сбегая по склону к походному штабу, Вителлий еще издали помахал рукой собравшимся там трубачам. Те подняли свои инструменты и поспешили построиться. Регламент сигналов был тщательно разработан заранее, и как только трибун передал трубачам приказ легата, пение труб разорвало воздух над головами штабных писцов.