Римский орел. Орел-завоеватель

Толпа, состоявшая по большей части из лагерной обслуги, расступалась перед человеком командного ранга, благодаря чему Макрон с Катоном протиснулись к частоколу, откуда им открылся вид на залитый полуденными лучами солнца пролив. Там, на дистанции в несколько миль, виднелась направлявшаяся к берегу императорская флотилия. Четыре боевые триремы, шедшие по обе стороны от громадного двухмачтового флагмана, казались лодчонками по сравнению с ним. Высокий нос и корму этого корабля украшала искусная резьба, два огромных, свисавших с рей пурпурных паруса были развернуты так, что красовавшиеся на них золотые орлы просто блистали. Однажды в Остии Катон уже видел это судно, поразившее его великолепием и размерами. Огромные весла с изумительной слаженностью поднимались из воды и плавно опускались в море. Позади флагмана тянулись военные корабли, за ними транспортные и, наконец, суда тылового охранения. Флагман приближался к берегу с той величественной грацией, какую движению подобного колосса мог придать только великолепно обученный экипаж. Правда, водоизмещение не позволяло этому гиганту подойти к пристани, и он остановился в четверти мили от берега. Когда корабль бросил кормовой и носовой якоря, триремы, палубы которых были заполнены облаченными в белое преторианцами, продолжили движение к причалу. Они пришвартовались, и императорские гвардейцы, сойдя на берег, выстроились вдоль склона, между пристанью и хранилищем.

— Ты видишь императора? — спросил Макрон. — У тебя глаза помоложе моих.

Катон пробежался взглядом по заполненной придворными палубе флагмана, однако не только не признал в ком-либо императора, но и не приметил образовавшегося где-нибудь кружка его приближенных. Он покачал головой. Между тем легионеры с нетерпением ждали появления Клавдия. Нетерпение нарастало, наконец толпа начала скандировать его имя.

— Клавдий! Клавдий! — гремело над проливом.

Громовые возгласы, разумеется, доносились до флагмана, однако, хотя порой то здесь, то там возникало ошибочное волнение, императора так и не было видно. В конце концов радостное возбуждение сменилось досадой и разочарованием. Когда преторианцы, отойдя к самой дальней от скотобойни стене хранилища, стали разбивать на ночь лагерь, даже самые терпеливые поняли, что ждать Клавдия бесполезно.

— А почему он так и не высадился? — осведомился Макрон.

Для Катона, выросшего при дворе и помнившего, какими церемониями обставляется каждый шаг носителя высшей власти, в этом не было ничего удивительного.

— Высадка императора должна сопровождаться торжественной церемонией, а ее надо подготовить. Думаю, он сойдет на берег завтра.

— А. — Макрон был разочарован. — Значит, сегодня ничего интересного мы не увидим?

— Боюсь, командир, это именно так.

— Ну что ж, тогда вернемся к своим делам. Кстати, и вино еще осталось — не помешает его допить. Ты идешь?

— Нет, командир, спасибо. Мне хотелось бы еще посмотреть.

— Дело твое.

По мере того как сгущались сумерки, толпа на валу редела. Катон же подался вперед, поместил локоть в промежуток между двумя кольями и, подперев подбородок ладонью, стал рассматривать теснившиеся вокруг флагмана вспомогательные суда. Палубы их были полны народу, на одних везли солдат, на других многочисленную челядь, а на некоторых — богато разодетых вельмож из императорской свиты. Когда триремы, высадившие преторианцев, отчалили, а несколько тяжелых транспортных судов заняли освобожденные ими места, внимание юноши привлекли возвышающиеся над снятыми верхними настилами трюмов странные серые холмы.

— Слоны! — вырвалось у Катона, когда он пригляделся.

Те немногие люди, которые все еще отирались у частокола, разделили его удивление. При всем устрашающем виде этих животных, хорошо подготовленные солдаты давно научились держать их под контролем, поскольку вышедшие из повиновения слоны могли представлять для содержавшей их армии ничуть не меньшую опасность, чем для войск противника. В современной войне этим гигантам практически не находилось достойного применения, и Катон, например, видел их только в загонах позади Большого цирка. Зачем понадобилось тащить слонов в Британию, никто толком не понимал, но, уж конечно, их не собирались использовать в борьбе против бриттов. Скорее, подумал юноша, слоны предназначаются для какой-нибудь торжественной церемонии, а то и просто чтобы нагнать на варваров страху.