Риск, борьба, любовь

Направленный на нее шест она отбила в сторону, но он все же чуть-чуть изменил траекторию ее полета — прыжок получился несколько завышенным. Отступать в сторону было бесполезно, ибо размах ее лап превышал два метра. Инстинкт самозащиты и опыт циркового артиста сработали одновременно. Углядев просвет между матушкой-землей и летящей смертью, я сделал кувырок навстречу зверю и, находясь в перекате, с криком «Огонь!» нанес сокрушительный удар по многострадальной переносице. В то же мгновение электрик отключил свет и одновременно грохнул выстрел. Свет немедленно зажегся, и вновь прозвучал выстрел из ракетницы.

Оглушенная и ослепленная тигрица упала туда, куда принесла ее инерция. Плахотников включил брандспойт и окатил нас с тигрицей мощной струей воды. Не дожидаясь продолжения схватки, я пулей вылетел за дверь.

Тигрица впервые столкнулась с таким противником. Она мотала мокрой головой и явно была озадачена. А я, счастливый, что все позади, смеясь, произнес:

— Вот так, моя милая, не будешь на меня нападать — не будешь получать таких шелобанов!

Меня поздравили с благополучным возвращением.

Плахотников же, вошедший в раж не меньше моего, азартно закричал:

— Молодец, Запашный! Молодец, акробат! Входи, входи еще раз, пока тигрица сидит обалдевшая! Демонстрируй ей свое бесстрашие!

Но я не торопился. У меня дрожали ноги и руки, лицо покрылось потом, братьям с трудом удалось отобрать палку, в которую я вцепился мертвой хваткой. Потом все тело затрясло от озноба.

Бригада «скорой помощи», ставшая свидетелем всего происшедшего, как оказалось, волновалась не меньше моего. Одной из медсестер стало плохо. И врачи, наперебой восхищаясь увиденным, сделали нам обоим успокоительные уколы. Один особенно молодой и горячий доктор уверял, будто сцена, только что происшедшая на его глазах, превосходит любое самое прекрасное представление. Уезжая, врачи обещали высылать бригаду на каждую репетицию.

Придя в себя и обсудив все мелочи и допущенные ошибки, мы показали тигрице ружье, что заставило ее немедленно ретироваться в клетку, расставили по вольеру ящики с прорезями и вновь подвесили под потолок мешки с песком.

Когда все было готово, я изрядно хлебнул валериановой настойки и позвонил в «Скорую». Но там неожиданно отказали. Во-первых, сказали мне, врачам и так попало за то, что приняли вызов, когда с укротителем еще ничего не случилось, во-вторых, перепуганная сестра до сих пор (а уже была полночь) не пришла в себя, а в-третьих, знакомая нам бригада давно отпущена по домам.

— Так что не звоните, пока ничего не стряслось, — подытожила дежурная. — А еще лучше — найдите себе работу поспокойнее. Будьте здоровы! — И в трубке раздались короткие гудки.

Подбодренные медицинскими рекомендациями, братья рассовали по карманам бинты, вату, йод и жгуты, а я сказал, что готов.

— Откройте шибер! — велел Плахотников и перекрестился.

В то время я не считал себя верующим, но мне почему-то очень захотелось последовать его примеру, что я и сделал. Перекрестились почти все, только я от волнения перепутал руку и осенил себя крестным знамением навыворот. Эта мелочь не ускользнула от внимания Плахотникова.

— Ничего, ничего, сынок! — напутствовал меня он. — Не тот человек смелый, который ничего не боится, а тот, кто преодолевает в себе естественное чувство страха. Заметь — естественное! — Евгений Николаевич многозначительно поднял указательный палец. — Так что привыкай и преодолевай каждый день, не стесняйся! Вот когда привыкнешь и потеряешь бдительность, тогда и мне станет за тебя страшно.

Тигрица тем временем выскочила из клетки, преобразившаяся и очень возбужденная. Вокруг вольера толпилось довольно много народа. Но Багира не обращала внимания на людей. Она смотрела сквозь них и явно что-то искала. И наконец нашла. Нашла меня. Впившись глазами в мое лицо, тигрица зашипела и начала отступать. Шерсть на ее загривке угрожающе поднялась. Уткнувшись задом в противоположную решетку, она остановилась и залегла.

— Входи, входи скорее! — возбужденно зашептал Плахотников.

Я был готов и пересохшими губами скомандовал:

— Ребята, по местам! Двери!

Один из братьев потянул за веревку, и дверь медленно приоткрылась. Волнуясь и дрожа, бледный — как мне потом сказали — как стена, я подтолкнул дверь ногой и, просунув шест вперед, вошел. Мне показалось, что тигрица вытаращила глаза. Не сводя их с меня, она, словно ступая по канату, двинулась мне навстречу. Я сделал второй шаг и, стараясь говорить ровно и спокойно, проскрежетал:

— Багир-ра, Багир-ра!

Она остановилась и, уже не пытаясь отсечь мне путь к отступлению, стала делать обманные рывки, изображая атаку то справа, то слева. И не успел я направить шест в сторону моей противницы, как она уже была в полете. Мне ничего не оставалось, кроме как швырнуть ей навстречу ящик, в который она на лету попала головой, как муха в кастрюлю.