Риск, борьба, любовь

— У-у-у! — протянул Ионис. — Куда ты загнул!

— Ладно, говори — пойдешь со мной или нет? — ринулся я в атаку. — Не хочешь, я один пойду!

— Ты один не справишься, — ответил Ионис. — Я-то, конечно, тебя не брошу. Но и красть не буду. А вот как в старое время воры у крестьян скот уводили, расскажу.

— Говори! — облегченно выдохнул я, как горькую пилюлю, проглотив слово «воры».

— Во-первых, красть надо ночью. Во-вторых, копыта лошади надо замотать тряпками!

— Это еще зачем?

— Чтобы не было стука, когда поведешь по двору. А выведешь на улицу — там хоть скачи!

— Вот еще, придумал! Сколько же времени я буду тряпки наматывать?

— Пока все не намотаешь или пока тебя не поймают! — огрызнулся Ионис и продолжал: — А когда поведешь, положи руку на храп, чтобы лошадь не фыркнула и не заржала. И смотри, чтобы не услышала собака! А то залает — и тебе амба.

— Да не будет лошадь ржать! — ответил я, повеселев. — Чего ей ржать, когда она одна? А собак там нет! Все благоприятствует.

— Ну, если собак нет, тогда хорошо красть! Лучше бы там и лошади не было! — с сердцем ответил Ионис. — В жизни тебе этого не прощу.

Едва дождавшись ночи, мы пошли «на дело». Ночь удалась хорошая — темная, безлунная. Мы, словно настоящие воры, пробирались вперед, обходя большие улицы и избегая встреч с прохожими. Вот и скотный двор. Ворота закрыты на простенькую задвижку. Я испугался: вдруг ловушка?

Услышав скрип двери, проклятая лошадь немедленно заржала. И тут же из ветхого домика напротив донесся уже знакомый мне голос:

— Ну, чаво, чаво поешь? Спи, милай!

Заскрипели половицы… Охая и вздыхая, возчик вышел из домика. Я застыл. Неприятный озноб пополз по спине, руки задрожали, по вискам словно кто-то бил молотком… Зазвенело ведро, брякнула металлическая кружка, и возчик наконец скрылся за дверью.

«А я, оказывается, трус, — переводя дыхание, подумал я. — Надо взять себя в руки».

Лихорадочно, на ощупь, я принялся укутывать копыта лошади тряпками и обматывать веревкой. Она как назло путалась, тряпки сваливались на мокрые опилки и попадали под копыта. «Интересно, где там Ионис, — думал я, вслепую вытягивая ткань из-под лошадиной ноги. — Может, он уже давно сбежал в свой Каунас?» Бестолково орудуя в кромешной темноте, я то и дело пугливо вздрагивал: мне казалось, что вот-вот войдет хозяин и застанет меня на месте преступления.

Меня тошнило, рот пересох, зубы стучали… Куда девалась вся моя смелость?! Хотелось бросить все и бегом рвануть из конюшни. Останавливала только мысль, что животные и сегодня не будут накормлены.

Где же Ионис? Наверное, где-то во дворе. По моему сигналу он должен открыть ворота. Почему его не слышно? Отгоняя мрачные мысли, я тихонько позвал:

— Ионис!

Ответа не было. Я вздохнул и дернул лошадь за повод. Вдруг на мое плечо легла чья-то рука. Я вздрогнул и замахнулся, но вовремя остановился, узнав Иониса. Сердце забилось спокойнее, захотелось смеяться.

Что, готов? — шепнул Ионис. — Спекся?

— Совсем готов! Чуть сердце не выпрыгнуло, — признался я, выводя лошадь.

Она не сопротивлялась.

Ворота уже были открыты. Мы благополучно покинули двор и, оказавшись на улице, стали так понукать бедную клячу, что она пошла галопом.

Мы бежали рядом и неестественно смеялись, радуясь успеху. На бегу я спросил Иониса:

— А что ты делал, пока я был на конюшне?

Он ответил так спокойно; что я испугался:

— Дверь подпирал, чтобы хозяин не вышел.

— И ты не боялся?!

— Боялся, конечно, что он выйдет. Вот взял полено и подпер дверь! А как ты лошадь вывел, убрал полено.

Я представил себе, какова была бы реакция хозяев, если бы они обнаружили, что заперты в собственном доме, и тяжело вздохнул. Поднялась бы ужасная паника, вся милиция города стала бы искать пропавшую лошадь. Какое счастье, что хозяева мирно спали и не высовывались за дверь!

«А впрочем, что я радуюсь! — вдруг пронеслось в голове. — Утром пропажа обнаружится. А в городе нет ни цыганского табора, ни шайки конокрадов. Зато в цирке голодают сорок хищников. Так куда исчезла лошадь?!»

Меня даже пот прошиб от таких мыслей.

— Ионис! Никто не должен ничего заметить!

Литовец посмотрел на меня презрительно и даже не удостоил ответом.

Рыжую клячу провели задворками. Пока Ионис отвлекал внимание сторожа, я завел ее на задний двор.

Теперь перед нами встала вторая, не менее сложная задача. Ни Ионису, ни мне никогда не приходилось забивать лошадей.

Бросили жребий. И таково уж мое счастье, что он пал на меня.

Ионис опять помог своими рассказами, и под его руководством я набросил на голову лошади мешок и тяжелым молотком ударил ее по черепу. Я не раз видел, как разделывают туши, но не мог даже предположить, как много крови в обыкновенной кляче и сколько у нее совершенно неподъемных частей. А ведь все это необходимо было утащить со двора и спрятать.

Я рубил тушу, не снимая кожи, а потом в хозяйственной сумке оттаскивал мясо и субпродукты голодным хищникам.

Животные глотали еду с невероятной скоростью. Не успевал я бросить мясо очередному зверю, как предыдущий, уже покончив со своей порцией, скреб лапами пол и бегал по клетке, прося добавки.