Риск эгоистического свойства

А Кириллу и стараться не надо было, чтобы загрузить себя работой. Лето, сезон строительный, грузи – не хочу! Да так, что и продохнуть некогда, не то что думать о чем постороннем.

То есть о посторонней Катерине Воронцовой!

Все передумано, решено, постановлено, принято к исполнению, а для отпущения вины еще и брату ее разъяснено подробнейшим образом.

Точка своим почерком!

Только…

Он же каждый вечер, скорее ночью возвращался домой, зная, чувствуя ее там, этажом ниже. И каждое утро общался с бескомпромиссной, мало признающей тактичность в разговорах с ним дочерью и ставшей вражеским лазутчиком Валентиной, наперебой рассказывавших о делах и жизни Катерины!

И засыпал, думая совсем не о работе, и бултыхался в изматывающих снах, порой эротических, и просыпался в поту и полной боевой готовности, тоже не в адрес работы!

Но он справлялся. Как мог. Значит, хорошо – уговаривал себя Бойцов.

Он всегда со всем справлялся хорошо. Умел!

Сумеет и в этот раз. А не такой уж и раз.

«Что ты хочешь? – спрашивал себя со всей суровостью и серьезностью Бойцов. – Жить вместе с ней? Нет! Заняться любовью еще и еще? О да! Это да! Но вместе жить – нет! Тогда какого хрена ты тут страдания душевные развел?!»

В таких вот вариациях по нескольку раз в день беседовал с собой Кирилл Степанович.

Однажды ночью за одним из подобных размышлений, запиваемых холодным зеленым чаем, таким же неприятным, как и мысли, его застукала в кухне Соня.

– Привет, папуль, чего не спишь?

Подошла, обняла за шею, чмокнула в щеку.

– Не спится, – размяк Кирилл.

– Ты не спишь, Катерина внизу не спит, не спали бы вместе, чего проще!

– Софья! – отстранив дочь от себя, строгим отцовским голосом воспитывал Бойцов. – Что за разговоры?

– А что такого? – не устрашилась дочь отцовского гнева. – Вы оба непонятно что переживаете, или тебе кажется, что никто ничего не замечает?

– Я не знаю, что переживает Катерина Анатольевна. Она просто наша соседка, а у меня есть дела поважнее, чем соседские переживания!

– Ой-ой-ой! – рубила правду-матку неубоявшаяся дочь. – А все вокруг идиоты, да? Катерина классная, и мне она очень нравится, и Максу понравится, а ты в нее влюблен, ясный перец!

– Что ты можешь понимать, Ватрушка! – решил перевести беседу в шутку Кирилл.

Ватрушкой он называл Соню маленькой, такая она была симпатичная, пухленькая кудряшка-блондинка, с розовыми щечками и всегда пахла ванилью. Ватрушечка!

– Даже очень многое понимаю!

– Соня, – решил объяснить ситуацию Бойцов в приемлемом для дочери варианте, как ему казалось. – Вы с Максом изводили любую женщину, возникавшую возле меня, а уж если я умудрялся познакомить ее с вами, не имея и намерения жениться, просто познакомить, то каждый раз это заканчивалось ее слезами и вашим триумфом! С чего вдруг ты взялась меня сватать?

– Потому что мы хотим, чтобы ты был счастлив, а не ходил по каким-то незнакомым теткам! Да и все эти женщины были не те, па! Вот где они? Ау! Барышни, вы где? Они все тебе были глубоко до лампочки, так, для сексу, и неинтересны ни тебе, ни нам! Ты что, специально о них вспоминаешь, разозлить меня?

Кирилл слегка обалдел от прямолинейности дочери и упоминания ею о сексе в отцовском исполнении. Может, права Валентина, надо было пороть в детстве? Но отступать некуда, откровенность – основное богатство его семьи.

– А Катерина, значит, тебе интересна?

– Ну конечно, ну пап! Что ты со мной, как с дитем? И мне, и тебе интересна! Катерина замечательная, и она меня уважает, не «вот тебе, детка, конфетку, и усю-сю, и давай подружимся!». Она уважает, и спуску мне не дает, и отвечает на все мои доставания, и остановить может! И Валентину уважает. Понимаешь? Она настоящая! И вы очень друг другу подходите, вы оба сильные, сами всего добились, и у вас юмор на десятку и совпадает!

– Иди спать, – устал в один момент Кирилл. – Все ты придумала, нет никаких «нас». Иди.

Соня не стала спорить и ничего говорить больше, знала: когда отец в таком уставшем состоянии, ничего говорить не надо.

А Кирилл потом весь день думал про этот разговор с Соней, и работа не отвлекала от мыслей. Последнее время работа капитулировала перед его мыслями, перестав играть роль спасения. Может, он чего-то не видит, не понимает? Или убегает от чего-то?

Понять бы!

Через несколько дней он отвез в аэропорт и посадил в самолет до Лондона Соню с привычным, сжавшим сердце чувством. Теперь увидит детей только в конце августа. Переживет, не впервой!

А еще через несколько дней отправил Валентину в ее тмутаракань навестить родных, настояв и самолично купив билеты на самолет туда-обратно, категорически отвергнув ее порывы ехать поездом.

– Так это как же дорогуще, самолет, Кирилл Степанович! Я бы поездом, а? – беспокоилась о тратах, в которые вела Бойцова, Валентина.

– Нет, дорогая, эту наркоманскую радость: «сел в поезд и тащишься, тащишься» забудь! У тебя одна дорога полмесяца займет, а ты нам нужна посвежевшая, отдохнувшая, всеми нами любимая! Мы ж без тебя пропадем!

Вызвав такими высказываниями новую направленность ее беспокойства и переживаний: