Рискнуть и победить (Убить демократа)

— На пенсии, — уточнил Столяров. — А на спецоперации есть. Я задам еще один вопрос. Он, возможно, покажется вам глупым, потому что я уже здорово отвык от России. Почему вы, мозговой центр этой операции, не настояли на том, чтобы задолженность по пенсиям и зарплате была погашена хотя бы года полтора-два назад? Вы же прекрасно понимаете, что выборы сегодня прошли бы без сучка и задоринки. Политическая полемика и пистолетная стрельба с использованием профессионалов высшей квалификации — есть разница?

— Я ставил этот вопрос. И не раз.

— И что? — спросил Столяров. Профессор только пожал плечами.

— Потрясающе, — помолчав, проговорил Столяров. И повторил:

— Потрясающе. Такое возможно только в России. Если я когда-нибудь вздумаю написать об этом книгу, мне никто не поверит. Сочтут это глупым авторским вымыслом. Или злобным очернением моей бывшей родины. Я даже не знаю, как оценивать ситуацию: сочувствовать вам, что вы живете в такой удивительной стране, или радоваться, что я в ней не живу.

— Родину не выбирают, — буркнул Профессор.

— Вы не правы, — возразил Столяров. — Не выбирают климат и пейзаж. Но выбирать общественный строй можно. И нужно. Больше того: должно. — Он покачал головой и засмеялся:

— Нет, я не могу. Знать за четыре года, что будут выборы, и пальцем не шевельнуть! Все это было бы очередным российским анекдотом, но для анекдота эта история слишком пропитана кровью. Столяров встал.

— Давайте, Профессор, заканчивать наш разговор. Свое условие я вам уже высказал.

Если со мной что-нибудь случится: автомобильная или авиационная катастрофа, крушение моторной лодки или яхты, бандитское нападение или вообще что угодно, даже ранение, пусть даже не смертельное, — эти дискеты попадут по назначению. И немедленно. Прощайте, Профессор. Встретимся на последнем предвыборном митинге Хомутова. Я бы сказал точней: увидимся. Я издали, может быть, увижу вас. А вы тоже издали, может быть, увидите меня. Это и будет наша последняя встреча.

И хотя все уже было сказано, оставалась в разговоре какая-то пауза. И Профессор заполнил ее:

— Хомутов на выборах проиграет.

Смотритель маяка вызвал из дома молодого человека, бросил ему ключи от «жигуленка» и приказал:

— Отвези нашего гостя. Куда скажет. — И лишь после этого спросил:

— А что такое демократия, Профессор?

IV

Подполковник Егоров вошел в мой номер, как всегда без стука, примерно через час после того, как на площади Победы закончился последний предвыборный митинг Антонюка. Как уж там в избиркоме разбирались, не знаю, не исключаю даже, что бросали жребий, но Антонюку последняя встреча с его электоратом выпала на четверг 13 ноября, а губернатору Хомутову — на пятницу 14 ноября. После чего всякая предвыборная агитация запрещалась законом. Для того, надо полагать, чтобы избиратели за субботу привели свои мысли в порядок без постороннего вмешательства и в воскресенье 16 ноября могли явиться к избирательным урнам с полным и ясным сознанием своего гражданского долга. И с четким решением.

Митинг удался, было довольно много народу — пенсионеров, в основном крепеньких, как боровички, и погода была как на заказ: сухо, чуть ветрено, с просветами солнца, как очень ранней весной. После митинга я отправил Антонюка в сопровождении Мини и Гены Козлова на его загородную дачу и приказал оставаться с ним до самого дня выборов. А сам вернулся в «Вислу», лег на необъятную кровать прямо в одежде поверх покрывала и стал думать о том, как мне жить дальше.

А мне было о чем подумать.

Я понятия не имел, чем вся эта завтрашняя затея с последним митингом Хомутова закончится. Но чего мне категорически не хотелось — это я знал совершенно точно: чтобы на меня повесили убийство Комарова. И речь даже была не о том, насколько это усугубит мою вину. Той вины, которую мне уготовили — террористический акт против кандидата демократических сил, — ее и без убийства Комарова за глаза хватало. Но мне почему-то неприятно было думать, что хоть у единого человека в городе К. да и во всей России возникнет мысль о том, что некий бывший офицер спецназа Сергей Пастухов подло покусился на жизнь безобидного провинциального историка.

А навесить мне это убийство они могли запросто. Трудно ли подменить пули, которыми был убит Комаров, на те, какими будет убит губернатор? Это в операции-то, которой руководил Профессор! И баллистическая экспертиза будет в порядке, и отпечатки моих пальчиков — все будет в полном порядке. Уж в этом-то я не сомневался.

И вот это-то мне и не нравилось.