Рискованный флирт

Она не смогла удержаться и ответила на его свирепый и нежный поцелуй, руки сами собой начали блуждать по шерстяной ткани и полотну, согретому теплом его тела, пока не нашли место, где билось его сердце, билось так же тяжело и часто, как ее собственное.

Он содрогнулся, зажал ее между ногами и опалил поцелуями лицо и шею. Она ощущала горячий орган, вдавившийся ей в живот, он вызывал пульсирующий жар в интимном месте между ногами. Рациональный голос убеждал ее не торопиться, побуждал отодвинуться, уйти, пока она еще может, но она уже не могла.

Джессика была воском в его руках, таяла под его поцелуями.

Она считала, что понимает, что такое желание сильный магнитный ток между мужчиной и женщиной, их притяжение друг к другу. Она считала, что понимает, что такое соблазн: сродни голоду, жажде. Она пылала по ночам, видя его во сне, была нервной и беспокойной днем, думая о нем Она называла это животным влечением, первобытным, безумным.

Выяснилось, что она ничего не понимала.

Желание было горячим черным водоворотом, оно разрывало ее на части и в то же время неумолимо, с рискованной быстротой затаскивало ее вниз, туда, где нет интеллекта, воли, стыда…

Джессика почувствовала, что он нетерпеливо дергает шнурки лифа, тот расстегивается, и ей захотелось закричать, дать ему то, чего он требует. Она чувствовала, как его дрожащие пальцы пробегают по оголенной коже, и она тоже задрожала, изгибаясь под этим сокрушительно нежным прикосновением.

– Baciami. – Голос был хриплый, прикосновение – сама нежность. – Поцелуй меня, Джесс. Еще раз. Как ты хочешь.

Она подняла руки, вплела пальцы в его густые кудри и притянула к себе его рот. Она целовала его со всем бесстыдством, которое в ней было. Она ответила на наглый толчок его языка так же горячо, как ее тело отвечало на мягкое насилие его ласк, поднимаясь и прогибаясь, чтобы вдавить ноющую грудь в его большую теплую руку.

Это ей было необходимо, этого она жаждала с того момента, как впервые его увидела. Он был монстр, но ей все равно его не хватало. Не хватало всех его ужасных штучек… и всего замечательного: вибрирующей мощи массивного мускулистого тела, самонадеянности, звериной грации… наглых черных глаз, то каменно-холодных, то пылающих адским пламенем… громыхания низкого голоса, колеблющегося от томления.

Она хотела его с самого начала, не понимая, что такое желание. Теперь он ее этому научил и заставил хотеть большего.

Она отодвинула его голову и поцеловала его прекрасный надменный нос, высокомерную бровь, очертила ртом твердую челюсть.

– О, Джесс! – Он застонал. – Si. Ancora. Baciami. Abbracciami.

Она ничего не слышала, только звучащую в его голосе потребность. Она ничего не чувствовала, только жар его желания. Она осознавала только упругую мощь его фигуры, теплые руки, двигавшиеся по ней, когда рот завладел ее ртом, и шорох шелка, когда он поднял юбки и скользнул рукой по колену, и тепло этой руки, когда она погладила ногу повыше чулка.

Затем рука замерла, а тело его обратилось в камень.

Он дернулся, и Джессика в испуге открыла глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть, что огонь в его глазах умер и они стали холодными, как оникс на булавке в его галстуке.

И тогда, слишком поздно, она услышала и другие звуки: шелест платья, трущегося о кустарник, приглушенное перешептывание.

– Кажется, мы имеем зрителей, мисс Трент, – сказал Дейн. Голос был пропитан язвительностью.

Он холодно вздернул ее лиф, рывком опустил юбки. В этих жестах не было ничего от галантности или желания защитить. Как будто он посмотрел на то, что хотел, и решил, что приобретать это не стоит. Как будто она была тряпичной куклой на прилавке у Шантуа.

Так, по его плану, и должны были подумать наблюдатели, поняла Джессика. Он собирался бросить ее на съедение волкам. Это была его месть.

– Вы знаете, что мы виноваты в равной мере, – сказала она так тихо, чтобы не услышали зрители. – Я оказалась здесь с вашей помощью, Дейн. Вы можете помочь мне выбраться.

– Ах да, – заботливо сказал он. – Я должен объявить о нашей помолвке, не так ли? Но зачем, скажите мне, мисс Трент, я должен расплачиваться обручальным кольцом за то, что мог бы получить даром?

Она услышала, как за его спиной кто-то ахнул, потом хихикнул.

– Я погибну, – напряженно сказала она. – Это недостойно вас – и непростительно.

Он засмеялся:

– Тогда пристрелите меня. – И бросив насмешливый взгляд на фигуры, стоящие в кустах, ушел.

Унижение и ярость сверлили мозг. Ничего не видя, Дейн прошел через сад, сорвал с петель запертые ворота, по узкой аллее вышел на улицу, прошел ее, я следующую, и еще одну. Только когда он приближался к Пале-Роялю, дыхание стало возвращаться в норму, а черная ярость уступила место бурным мыслям.

Она как все женщины, как Сюзанна, только хуже, она оказалась лучшей актрисой и с большим мастерством расставила ловушку. И несмотря на многолетний опыт, он в нее угодил. Опять. Только обстоятельства стали хуже.