Ритка

Маргарита кивнула. Да, она понимала его с полуслова и все же перейти в его заместительницы по внеклассной работе отказалась. Предложила вместо себя Королёву.

Серафима не работала в училище еще и года. Королёву сосватала сюда Майя. Как и преподавательница литературы, Серафима была женой офицера, они и жили с Майей в одном доме. В свое время Серафима окончила истфак пединститута, но сидела с ребенком дома. Теперь сынишка у нее подрос, ходил в садик. Часов по истории в училище для Серафимы не нашлось, Королёву приняли воспитательницей.

Внешне Серафима производила впечатление: высокая, длинноногая, короткие отбеленные волосы всегда в пышном начесе. На работу Королева предпочитала ходить в брючных костюмах. Девчонки откровенно подражали ей.

— Не наломала бы только дров, — высказала свое сомнение Маргарита. — Молодая. Двадцать шесть ей всего. Нетерпелива. И очень любит красивые вещи!

Возразил ей:

— Разве это порок — любить красивые вещи? Мы их не любили потому, что их у нас не было. Воспитателю положено красоту чувствовать, развивать в ней потребность у других. Нет, это даже хорошо! Пора выколотить отсюда этот сиротский дух.

На том и порешили: Стружкина от занимаемой должности освободить и принять на его место Серафиму. Королёва попросила дать ей время подумать, а потом бухнула откровенно.

— Конечно, будь моя воля, я бы тут все перевернула, только… не группа ведь, не две, все училище! И в бумагах надо разбираться, а я… что я в ведомостях, в законах понимаю?

И он, и Маргарита, и прежде всего Майя заверили Серафиму что не боги горшки обжигают… Она посидела еще, ломая длинные белые пальцы с отполированными ногтями, обвела взглядом их лица. Открытые серые глаза выражали детский страх и отчаянную решимость.

— Ну, если вы все беретесь проверять меня… только уж нечего потом в кусты. Сейчас наобещаете, а как до дела дойдет… Не обманете?

Так уж сложились обстоятельства, что одновременно Серафиме пришлось взять на себя и обязанности помощницы дн ректора по хозяйственной части. Вместо уволившейся Зинаиды. Тут же в училище нагрянула ревизия, не без его, правда, Копнина, ведома. Его все же заинтересовало: как же бывшей помощнице директора по хозяйственной части удавалось прятать концы в воду? Комиссия работала несколько недель и связала их с Серафимой по рукам и ногам. Серафима рвала и метала, ей не терпелось развернуться, но пока шла ревизия, об этом нечего было и думать. Более того, приходилось часами сидеть над бумагами, копаться в цифрах. Королёва чертыхалась, жаловалась, но волей-неволей все глубже вникала в училищные дела.

Комиссия не наложила взысканий на Копнина за проступки Зинаиды только потому, что он был в училище новым человеком. И все же нервов и времени ушло много.

К тому же никак не удавалось найти человека на должность заместителя по хозяйственной части. Приходили двое мужчин, но он не взял ни того, ни другого: не внушили доверия.

Это было его предложением — пока суд да дело, собрать девочек и ознакомить их с тем, что задумано:

— Как бы то ни было, а денег нам все равно много не отпустят. Если и дадут сколько, лучше использовать их на мебель и инвентарь. Вот ведь даже телевизора нет, радиодинамиков, куда это годится? Короче, все, что сколько-нибудь в наших силах, мы должны сделать сами. Провернуть грязь, побелить, покрасить, сшить драпировки. Пусть девчонки разворачиваются.

Они явно не желали этого делать. Разворачиваться. Хотя на собрание и явились. Почти все.

Сначала выступил сам, высказал свои соображения, добавил:

— Может, кто хочет что сказать по этому поводу? Можно с места.

Никто ничего говорить не захотел. Сидели, переглядываясь или уставясь перед собой в пол. Молчание становилось все тягостнее. Тогда взяла слово Майя. Ее тоже выслушали молча, но в этом молчании уже не было того безразличия, с каким слушали его, директора. Зал вроде бы даже сочувствовал Майе: дескать, говори, ты же обязана, мы понимаем, потерпим.

Это настроение зала уловила и Серафима. Она не стала подниматься на кафедру, подошла к самому краю сцены. Оглядела зал, встряхнула золотоволосой головой.

— Так и будем играть в молчанку? С чего бы это вы все вдруг воды в рот набрали? Неужто оробели? Или у вас ни у кого нет своего мнения по этому поводу? Вот ты, Дворникова, что, например, об этом думаешь?

Альма нехотя поднялась, оглядела ряды, даже назад обернулась и принялась закатывать рукава своей выцветшей трикотажной кофты. Зал ожил при виде знакомого жеста.

— А что я? — наконец угрюмо выговорила она. — Почему именно я? Что мне, больше всех надо? — еще раз хмуро оглядев ряды, Альма плюхнулась обратно на свое место.

На выручку ей тотчас же поднялась Богуславская. Пожалуй, добрую минуту Элеонора прихорашивалась, хотя, как и всегда, была одета хорошо, даже нарядно. На этот раз на ней была белая блузка с серым жилетом и такой же юбкой. Богуславская выгадывала время, ей необходимо было привлечь внимание зала. Чего-чего, а подать себя Богуславская умела и любила.